И значит, если они здесь, не нужно ни откладывать планы, ни ждать времени обычной проповеди. Они готовы услышать все сейчас. Разве это не кстати? Правда, под рукой не было никакого лампадного масла, если только они не захватили его с собой. Но это вряд ли. На этот раз придется быть осторожней и убедительней, оперировать лишь теми установками, что у них уже есть и готовностью принять новые, если они будут соответствовать старым, а раз они пришли и ждали, значит — уже соответствовали…

Так надо ли добавлять что-то существенное?

— Хранители, дети мои! — радостно воскликнул я. — Я счастлив, что вы пришли приветствовать меня и охранять мой покой! Меня призывают дела, безотлагательные и еще непостижимые для этого мира, и я вынужден оставить вас здесь в опасности. Но ненадолго! Вы должны верить и ждать! Нести мир и служить миру! Оставьте пока тех, что не с вами, не обращайте их, ждите. Они придут сами, рано или поздно. Это случится. Проявляйте к ним сочувствие и не обижайте. Но… — Хранителям, как бы много их сейчас не было, тоже требовалась защита, если они перестанут защищаться, во всем городе начнется такое, что позавидовал бы и Гамельнец с компанией. — Отвечайте миром на мир, добром на добро, будьте терпимы, но не допускайте открытой вражды, не допускайте кровавых преступлений и беспорядков. Тот, кто нарушит заповедь «не убий», может быть обращен. Это разрешается. Остальные пусть придут, когда будут готовы. Вас много, вы все братья! Храните мир, для себя и для других, ради Царства вечного счастья, справедливости и процветания! — За своей спиной я слышал сдавленные потрясенные вздохи, но не обращал внимания. Ради собственной безопасности непредвиденные попутчики будут вести себя благоразумно, какая бы жуть им сейчас не мерещилась и что бы ужасное они ни услышали в моих словах. — А теперь расступитесь, можете проводить нас до ворот и раскрыть их перед нами! — Господин Шешон только жалобно пискнул, кто-то из его сопровождающих громко сопел от волнения. — А затем — берегите этот город и ждите нашего возвращения!

Я сделал указующий жест вперед, показывая, где именно им следует расступиться, и очень дисциплинированно, не толкаясь, хранители в этом месте разошлись назад и в стороны, образов аккуратный разрыв в «живой изгороди», его края, изогнувшись, выстроились вдоль дороги.

— Ну же, — негромко подбодрил наших спутников Фонтаж, — вот вам проход через Красное море!

— И что же, каждый так может? — жадно прошептал Шешон.

— Нет, — сухо и коротко обронил Фонтаж.

Диковинной бредовой процессией мы рассекали ночь, торжественно двигаясь к воротам, за нами стелился длинный благоговейно-молчаливый человеческий шлейф. Молчали все, и мы, и хранители, и оторопело-притаившийся город, который мы оставляли в шатком равновесии.