Но если Клинор обладает здесь таким оружием… А почему бы и не обладать, раз он все планировал всерьез? — Единственное, что его останавливало от немедленного нападения — это только неведение о наших силах. Но теперь нет больше никакого неведения.

Интересно, успею ли я хоть поговорить с ним, прежде чем он сделает со мной то же самое, что с Огюстом, Жиро, Дюпре, Гастонами, да и с Нейтом тоже?..

— Да, кстати, — проговорил Огюст странным изменившимся голосом. — Ты сдаешься? Просишь пощады?

— Иди к черту! — прохрипел я в сердцах, все еще безуспешно пытаясь отвести его клинок от своей шеи и слишком занятый невеселыми мыслями, чтобы обращать какое-то внимание на его интонации.

— Значит, ты еще не все понял! — сказал Огюст, и с силой пнул меня под ребра. По горлу резануло, но Огюст уже отбросил рапиру в сторону. Я сдавленно закашлялся. — Прежде чем ты изменишься к лучшему… — надо же, каков парадокс… — я хочу, чтобы ты знал, что ты самый настоящий мерзавец, коварный подлец, негодяй, интриган, подонок, которому ни до кого нет дела!..

— Спасибо, я уже в курсе!.. — выдавил я с невольной иронией. Сговорились они, что ли?.. Хотя, все могло быть хуже — это могло быть правдой. Правда, все относительно… Я слегка приподнялся на локте и тут же получил еще пинок, в самое солнечное сплетение. Похоже, Огюст просто мечтал, чтобы я задохнулся насмерть.

Нагнувшись, Огюст схватил меня за шиворот, поднял, и снова изо всех сил швырнул на землю. Чего он, черт возьми, хотел? Все уже кончено, у него в руке излучатель, а мне давно нечем ему ответить.

— Да хватит!.. — Чертово «лампадное масло» сорвало в голове Огюста какой-то блок, прежде перекрывавший его природную склонность к жестокости. Рауль предупреждал о подобном эффекте. Огюст придавил меня к земле коленом, схватил за руку, естественно, за левую, и резко вывернул. — Из нас двоих тут подонок не я, а кто-то другой!.. — заметил я на удивление отчетливо и трезво. Странно. И каким образом у меня все еще не отшибло черный юмор, если даже волосы встали дыбом?

— Сдаешься? — повторил Огюст.

— Да… — сказал я сдержанно. Наверное, это был просто инстинкт самосохранения. По какой-то причине, несмотря на то, что происходило, я становился все спокойнее, и слова Фонтажа уже не казались мне такими невероятными. Может быть, в критической ситуации я действительно начинаю превращаться в какую-то машину? По крайней мере, так становится проще. И должен же хоть кто-то из нас сейчас сохранять рассудок.

— Скажи по-человечески!

— Ладно, сдаюсь.

— Прекрасно, — методично сказал Огюст, но руку мою не выпустил. — А пощады попросишь?