— На кого вы работаете?
— Я работаю на Англию, мистер Очинек, и за ее свободу. — Сама того не замечая, проходя двор Брикстонской тюрьмы, она держала автомат наперевес, пока они не дошли до ворот. — Нас ждет машина. Я давно не была в южной части Лондона и плохо ориентируюсь. Может быть, вы мне поможете.
Они прошли через ворота и оказались на узкой улочке. На улице стояла машина «дилейдж дайан» с включенным двигателем.
— Это, конечно, напрасный расход энергии, — сказала она извиняющимся тоном, — но для меня целая проблема завести ее.
— Мисс Корнелиус…
— Что, мистер Очинек?
— Я не понимаю…
— Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Борьба различных политических сил во время революции — если это революция — мне абсолютно непонятна. Я только выполняю порученное мне дело.
— Но я не революционер. Я бизнесмен. Я думал, вы знаете больше…
— Правда, я ничего не знаю…
— Может, мне вернуться в тюрьму? Может, это ошибка. — Он стоял рядом с машиной, не решаясь сесть.
— А вы были в Македонии?
— Вы тоже там были?
— Вы были идеалистом. Партизаном.
— Я всегда занимался рекламой. Посредничеством. Организацией концертов.
— Ну, тогда вы именно тот человек, которого мне нужно было освободить. — Она открыла для него дверь машины. — Вас больше никто не будет бить.
— Я устал.
— Я знаю, что вы сейчас ощущаете. — Она села на водительское место и нажала на газ. Казалось, она впервые села за руль этого автомобиля. — Нам предстоит ехать очень долго. — Машина медленно тронулась. — Изменение человеческого типа и тому подобное. Возможно, это вовсе не революция в конце концов.
Очинек заметил выражение страдания на лице Кэтрин. Он начал плакать. Они добрались до шоссе, и, нажав на газ, она повернула машину в сторону Темзы.