– Хренась! – воевода понахватался разных словечек от князя и время от времени находил им применение. Андрею порою казалось, что сквернословить Русь начнет именно из-за него, попаданца-засранца. Но слово не воробей – вылетит, не поймаешь. Запомнят и найдут ему применение к месту и не к месту. – В трюм поспешите, лодьи бесерменские брать будем!

Получив подкрепление, Андрей обрадовался, попробуй, повоюй в таких условиях – при таких винных испарениях, да в полумраке, да в тесноте, да на такой жаре…

Вместе с баннеретом и урманом, плечом к плечу, прикрывшись щитами, они выдавили осман из пролома в борту, перепрыгнув на баржу, следом за отступающими турками. Шателен покинул строй, не останавливаясь с разбега перескочил на соседнюю каторгу, рубя там без всякой жалости всех на своем пути, а Данила сиганул на фусту, где с десяток осман суматошно пытались оттолкнуть свою галеру от каторги. Данила оказался против таких их действий и на корню пресек все попытки осман, лишив фусту последнего экипажа. Расправившись с турками на борту, урман стал увлеченно глушить веслом барахтающихся в воде разбойников, сопровождая каждый удачный удар радостным возгласом. Он утопил как минимум четверых, пока подоспевший воевода не прекратил это безобразие.

– Ишь, удумал тоже – хабар отправлять на дно морское, – недовольно выговаривал Лука, отбирая у урмана весло.

Андрей быстро достиг кормы баржи, по ходу движения раздавая редкие удары. Османы предпочитали сложить оружие, а не сопротивляться. А там, за высокой, по меркам баржы, кормой, обнаружился еще один кораблик, в котором Андрей безошибочно признал свой фрегат, конфискованный эмиром. Он тихо покачивался на волнах с мертвой командой на борту. По оперениям стрел князь признал работу своих стрельцов – Гришки и Третьяка.

А на османской каторге разгорелся последний эпизод драматического сражения. Четверо разбойников продолжали защищать корму галеры, ловко отбиваясь копьями. Шателен с пришедшим ему на помощь урманом пытались срубить острые наконечники османских копий, но все их старания разбивались о ловкость разбойников. Идти напролом, полагаясь на крепость своих доспехов, мужики не решались. Присоединившийся к ним Андрей быстро понял причину нерешительности урмана и баннерета. Вражеские копья легко пробивали пластинчатый доспех урмана, Данила уже обзавелся парочкой прорех, из коих обильно сочилась кровь. Да и у рыцаря латы пострадали основательно – дырка в его нагрудной кирасе смотрелась устрашающе. Пускай ровная дыра совсем небольшая, но кирасу-то тестировали, и она выдерживала прямое попадание с полдюжины арбалетных болтов с двадцати шагов!