Повернув несколько раз в случайных направлениях, я чуть не заблудился на узких константинопольских улочках. Наплевать. Главное — уйти подальше и сыскать, где бы затаиться. Совсем потерять ориентацию не позволят Галатская башня и многочисленные минареты, видные почти из любой дыры. И не спешить! Походка должна быть степенной, сообразно возрасту и обличью. Балахон подпоясать: а то в него можно двух таких завернуть. Только чем? За неимением лучшего, оторвал узкую полоску от чалмы. Убыль почти незаметна; в городе же такая прорва живописных оборванцев, что еще один ничьего внимания не привлечет. Если, конечно, не выказывать чуждую сущность своим поведением. Внешность не выдаст. Турок со славянскими корнями — великое множество; среди бошняков и арнаутов найдутся и такие, кто говорит по-турецки хуже меня. Плохо, что денег нет. Экая незадача: я ведь, вообще-то, миллионщик… Жаль, что не удалось хотя бы обшарить убитых — но нельзя было. Никак нельзя. Когда идешь по тонкому лезвию над бездной, малейшая фальшь может разрушить хрупкую магию и оборвать нить власти над толпой. Предел ее натяжения мне дано чувствовать с детства.

Изрядно поблуждав, вышел к мечети. Не к одной из главных и знаменитых: к скромной и небогатой, где молятся ближайшие кварталы. Зато рядом с нею имелось текке: нечто среднее у магометан между монастырем и караван-сараем, где привечают паломников. Кров и пищу в такой обители дают бесплатно, и само слово «текке» означает по-турецки дармовщину.

Кучка нищих, толпящихся у дверей, ревниво скосила глаза на свежего пришельца. Дармовщины, как известно, на всех не хватает — всегда и везде, так мир устроен. Достается же она тому, кто убедительней себя аттестует. Что ж, попробуем…

— Мир вам, милость Аллаха и благословение Его! Найдется ли местечко у здешнего очага для несчастного боснийского хаджи, ограбленного проклятыми кяфирами прямо на пути из Мекки?!

Рослый турок, стоящий прямо в дверях и закрывающий путь простым побирушкам, обвел меня внимательным взглядом и чуть посторонился — ровно настолько, чтобы пройти одному худому человеку.

— Проходи, почтенный. Как зовут тебя?

— Але… Али-бей из Травника. Нет ли тут моих земляков?

— Сейчас нет. Из Боснии редко бывают.

— У нас война только что закончилась. Надеюсь, теперь будет больше желающих почтить дом Пророка, да благословит его Аллах и приветствует!

— Сегодня кашеварит Каландар-ата. Подойди к нему: он и накормит, и место для ночлега отведет.

Османская столица — самое удобное место для того, кто прячется от властей. Почти миллионный город. Разноверная и разноязыкая толпа, в которой всегда можно выдать себя за провинциала из какого хочешь племени: лишь бы не нарваться на тех, за кого себя выдаешь. Благоприятное отношение к нищим, предписанное правилами религии. А главное удобство — ритуальные формулы, способные заменить живой разговор почти во всех случаях. Владея двумя-тремя десятками расхожих фраз и зная, когда какая произносится, вы прекрасно можете обходиться без дальнейших умений по части турецкого языка. Если же оные умения присутствуют — еще лучше! Поведав, наполовину словами, наполовину жестами, о злых разбойниках, грабящих в сирийских горах расслабленных от благодати паломников, я вызвал живое сочувствие слушателей и под это настроение удачно обменял свою одежду. Избавился от бонневалевского балахона и приобрел облачение более простонародное, зато теплое, и, самое важное, неприметное. Халат на вате из грубого некрашеного сукна, по-турецки называемого аба, и коническая баранья шапка сделали меня анатолийским или балканским крестьянином, каких приходят с провиантскими обозами тысячи, и в котором разглядеть беглого русского генерала — ну просто совершенно никак нельзя! Глянул на отражение в миске с водою — сам с трудом поверил, что это я! Наутро старый повар не только накормил от пуза, но и с собою дал целую стопу лепешек, так что насчет пропитания целый день можно было не беспокоиться. В турецком народном характере гармонично сочетаются доброта и жестокость: доброта к своим, жестокость к врагам, особенно иноверцам. В благодарность за гостеприимство, дал себе слово: буде придется еще когда воевать против осман, пленных трактовать самым наилучшим образом.