— Нет, но я тебя никогда не любила… Но ты, наверное, и в этом прав — нельзя заниматься только приятными делами, когда есть столько неприятных. Ты все делаешь сам, и приятное, и неприятное, не жалея себя. Всех жалеешь, всем помогаешь — кроме себя самого. Ой!..

Наверное, мне следовало впасть в ступор. Но…

— Так… спасибо за откровенность. Но раз уж начали… что значит "никогда не любила"? Замуж-то за меня не насильно пошла — или я не прав?

Мышка смотрела в стену.

— Саша, милый… нет, честное слово, мне с тобой всегда было хорошо. Очень хорошо — даже тогда, когда еще я была просто счетоводом. А замуж… Камилла сказала, что ты меня любишь — думала, что и я тебя полюблю. Я старалась… и опять, мне очень хорошо с тобой. Но ты знаешь — я поняла, когда ты в Америку на полгода уезжал — мне хорошо не потому что мы вместе, а потому, что я с тобой делаю очень важное дело. Я где-то читала, что любовь — это когда вместе уважение, дружба и страсть. А я тебя очень уважаю, и дружба меж нами сильная. А страсть… — она покраснела буквально до слез — мне с тобой очень хорошо всего лишь раз было. Тогда, самый первый раз, на Новый год. Нет, потом тоже хорошо — быстро уточнила Мышка, — но совсем не так.

— И что же нам теперь дальше делать?

— Я не знаю… Я честно не знаю. Давай пока все оставим как есть — может, я просто сама что-то не понимаю?

После долгой паузы Мышка робко добавила:

— А ты можешь меня не увольнять от должности? Я тебя все равно никогда не предам.

— Я знаю. У меня и мысли про это не возникло, никто тебя от должности не уволит — разве ты сама вдруг захочешь. Да и то, я на коленях буду умолять тебя остаться…

Да, бухгалтеру нужно говорить все.

Но иногда нельзя, просто категорически нельзя, брать бухгалтера в жены.

На первое апреля (в качестве очередной шутки) был запланирован отчет Водянинова по результатам прошлого года и выполнимости планов на год текущий, тысяча девятьсот шестой. Однако Сергей Игнатьевич просто не проснулся утром двадцать шестого марта. Возраст — и ничего с этим поделать нельзя. Так что отныне все обязанности по финансовому управлению легли на Мышку. Не единолично, конечно — Водянинов свою "контрольно-ревизионную службу" укомплектовал весьма хорошими специалистами — но службой было необходимо и управлять правильно, так что нагрузка на нее возросла. Хотя сама Мария Иннокентьевна была этим даже довольна: лишний повод забыть о "супружеских обязанностях" — хотя мы и так о них уже практически "забыли": не до них было.

Дел было очень много: мои мечты о "сидении в кресле и плевании в потолок" реальностью так и не стали. Прежде всего нужно было зарабатывать очень много денег, причем именно в "денежной форме": государь обратил, наконец, внимание на "вызывающую доходность" моего хозяйства и "по дружбе" обложил меня уникальным налогом. Размером в шестьдесят миллионов рублей в год. В соответствующем "дружеском письме" император (лично!) отметил, что мне, как инициатору, следует "внести свою лепту" в выплаты железнодорожникам повышенной зарплаты — и теперь ежемесячно пять миллионов я переводил непосредственно на счета министерства путей сообщения. В принципе немного, хотя и жалко. Но "железка" мне ведь тоже нужна — а страна тратила на нее и без того почти четверть бюджета, так что налог этот был, откровенно говоря, честным, даже при условии, что покрывал он не только прибавку, а почти вообще все жалование железнодорожников..