Возможно, это был острый приступ маниакально-депрессивного синдрома. Кравцов терпеливо примерил на себя диагноз, но остался "увиденным" недоволен.

"Дурью маюсь!"

— Давайте, Иван Константинович, еще раз со всеми подробностями, — предложил он, но, судя по выражению лица оперативника, тот уже "три раза сказал все, что мог".

Однако приказ начальника, он и есть приказ. Как там говорится? "Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак…"

— Вот предполагаемый график движения, — сказал лейтенант Вересов и положил перед Кравцовым лист бумаги с тщательно прорисованными линиями дорог и поясняющими надписями. Не карта, но и не кроки. "График".

"Пусть так".

— Насколько уверенно можно утверждать, что речь идет об одних и тех же людях? — Кравцов уже видел этот "график" и на карту местности его накладывал, и вопрос, если честно, можно было сформулировать иначе: короче и не таким канцелярским языком.

— Мы… — Вересов споткнулся об это слово, поднял взгляд на Кравцова и даже чуть покраснел от смущения, — то есть я, — поправился он. — Я думаю, что это одни и те же люди, товарищ капитан государственной безопасности. Вероятность ошибки оцениваю в пятнадцать-двадцать процентов. Все-таки возможны и совпадения. Автомобили марки "Фиат" в Испании не редкость. И тип "Balilla" тоже. С другой стороны, свидетели указывают на то, что в машине едут двое мужчин, одетых в республиканскую военную форму. Вот здесь и здесь, — лейтенант указал пальцем на схеме, — и позже, здесь, их видели вне автомобиля. Армейский капитан одет по форме, во всяком случае, по мнению видевших его людей из общего ряда не выбивается. Высокий, худощавый — говорят еще крепкий, поджарый — смуглый или сильно загорелый, темноволосый. Держится уверенно. Говорит по-испански — два свидетеля слышали его речь — с каким-то акцентом. Речь культурная, так что, возможно, акцент мадридский. С ним доброволец-интернационалист в галифе, крагах и кожаной куртке. На голове необычная фуражка — по описанию похоже на "тельмановку". Блондин, кожа светлая, хотя и загорелая, высокий, широкоплечий, по-испански не говорит, но зато говорит с капитаном по-немецки. Два свидетеля. Тут и тут.

— Два мужчины, один автомобиль… — задумчиво сказал Кравцов. Ему страшно хотелось поверить в свою удачу, но он боялся спугнуть ее "каким-нибудь резким движением".

— Два мужчины, — повторил за ним Вересов. — Федор…

— Я не Федор! — резко прервал его Кравцов. — А вы не мальчишка, которого нужно учить азам. Иначе вас здесь не было бы!

— Так точно! — попытался "вытянуться" Вересов.