— Скажу, что вы меня по-хорошему удивили, а это не просто. "Огненную воду" будете?
— Да, спасибо, — откликнулся Шаунбург. — Один глоток для тепла и куража.
— Держите, — Михаэль протянул ему бутылку темного стекла. — Разумеется, все ваши тайны…. товарищ Верховен… это ваши тайны. Вы можете быть абсолютно спокойны. Я дворянин… даже если бы не был членом "Философского кружка".
— Да, мы философы такие, — Баст сделал не один, а целых три глотка.
Водку они по случаю купили там же, где им сварили кофе. И удача сопутствовала им: это была по-настоящему хорошая пятидесятиградусная "орухо" с севера. Пахла она спиртом и сивушными маслами, но вкус имела удивительно виноградный.
— Я надеюсь на вашу сдержанность, — сказал он, возвращая бутылку. — Как я и сказал, все упирается в вопрос доверия. Я вам доверяю, а вы мне?
— Я вам доверяю, — ответил Михаэль.
"Слова, слова… Ты меня уважаешь?"
Но, — иронизируй или нет, а интуиция подсказывала, что Михаэлю Абту можно доверять. Именно такому, какой он есть, "грязному наемнику" и "хладнокровному убийце".
"Он пошел с нами против Гитлера, когда вся нация во всю глотку вопит "хайль" и тянет руку в нацистском приветствии".
— Значит, вопрос снят, — сказал он вслух и попросил. — Вы можете прикурить для меня сигарету?
"Сеговия…"
Они уже въезжали в город.
9.
За сценой, в той части галереи первого этажа, что находилась по другую сторону подиума из ящиков, поставили две медицинские ширмы. За ними спрятался изящный ломберный столик, дополненный парой венских стульев, вешалкой на высокой стойке и пёстрым диванчиком в стиле модерн. Несколько платьев и шалей на дорожных "плечиках", две шляпки, да пара туфель на смену, дополняли картину импровизированной гримерной дивы. На столике примостился горячий кофейник, вазочка с порезанным на куски баскским вишневым пирогом и бутылка красного вина.