После финальной
— Entartet! — недовольно бросил какой-то незнакомый оберфюррер в полицейской форме, явно пытавшийся подражать Гиммлеру.
"Дегенеративный… Даже так!"
Впрочем, внешне Баст ничем не выдал ни своего удивления, ни тем более, чувства брезгливого презрения к этому уроду в мышиного цвета форме. Но, с другой стороны, а чего, собственно, можно ожидать здесь и сейчас, во Франкфурте-на-Майне, в июне тридцать седьмого?
"Это навряд ли…"
Они протиснулись сквозь плотную толпу меломанов, осаждавших Орфа и его подругу Доротею. Но Баст не был знаком ни с композитором, ни с фрау Гюнтер, зато он знал дирижера.
— Добрый вечер, маэстро! — улыбнулся Баст, протягивая Ветцельсбергеру руку. — Это было впечатляюще!
— О! — поднял брови дирижер. — Герр доктор! Рад вас видеть. Так значит, вам понравилось?
— Музыка великолепна! — Себастиан пожал руку Бертелю Ветцельсбергеру, только что назначенному директором консерватории Хоха здесь, во Франкфурте. — Герр Орф умеет писать музыку, — фон Шаунбург чуть раздвинул губы в улыбке, показывая собеседнику, что шутит. — А вы, маэстро, умеете дирижировать.
— Благодарю вас, герр доктор, — было видно, что дирижер доволен похвалой человека, мнение которого ему небезразлично. — Я польщен.
Они познакомились в тридцать первом в Нюрнберге, где Ветцельсбергер руководил филармоническим оркестром при государственном оперном театре. Разумеется, Баст был несколько моложе Бертеля и, вероятно, по этой причине они так и не перешли на "ты". Однако разница в возрасте не помешала им вполне оценить друг друга. Во всяком случае, к замечаниям фон Шаунбурга на тему философии творчества и стилей исполнения немецкой музыки дирижер относился с неизменной серьезностью.
— Разрешите представить вас, маэстро, моей жене… Бертель Ветцельсбергер… — представил он дирижера Вильде. — Вильда фон Шаунбург… и моей кузине, баронессе Альбедиль-Николовой…..Ветцельсбергер… Кайзерина…
— Рад знакомству… Приятно познакомиться…
— С радостью…
А на самом деле Басту всего лишь хотелось посмотреть Карлу Орфу в глаза и попытаться понять, кем был человек, писавший такую замечательную музыку? Неужели все-таки фашистом?
* * *
Из Франкфурта выехали ночью. Решили: спать — только время переводить, и, взревев двухсотсильным шестицилиндровым двигателем, "Майбах-Цеппелин" Кайзерины вырвался на простор пустого — в соответствии со временем суток — автобана. Вообще-то, при полном отсутствии свидетелей на этом трехтонном звере можно было и на двухстах лететь, но севший за руль Баст разумно ограничился сотней с хвостиком. Ночной, неосвещенный автобан — не место для игр. А до Берлина не так уж и далеко, — даже меньше, чем из Питера в Москву, и дорога много лучше, — так что утром вполне могли быть на месте, даже если бы Кейт не подменяла Баста за баранкой, и ему пришлось бы рулить одному. На здоровье фон Шаунбург пока не жаловался, а автомобиль у Кисси такой, что опытному водителю — шесть-семь часов пути только в удовольствие. Впрочем, монстр жрал прорву бензина — три ведра на сотню километров пробега! — и вообще был весьма дорогой игрушкой. Такое авто вполне могла себе позволить — если, разумеется, муж не возражает, но кто же его спрашивает — баронесса Альбедиль-Николова. Забавно, но министр иностранных дел Германского Рейха Йоахим фон Риббентроп, — ездил не на Maybach DS8 Zeppelin, а на экономичном DSH, — такой и на автобане больше ста тридцати не выжмет. Да и не положено по правилам. Так что мчаться в ночь на "неумеренно роскошном в своей инженерной проработке" глухо рычащем шедевре немецкого эксклюзивного автопрома представлялось Басту фон Шаунбургу и не трудом вовсе, а приятным времяпрепровождением. Не "напрягал" даже рычаг переключения скоростей на рулевой колонке. Женщинам, кстати, тоже нравилось: они были словоохотливы, шутили напропалую, позволяя себе порой — "в тесном кругу близких друг другу людей" — большие вольности, и даже срывались пару раз на хоровое "голошение" народных и антинародных песен. Казалось, они все пьяны, но хмель, бродивший в крови, не был заемным.