Конечно, грамотный разведчик сумеет извлечь полезную информацию даже из простой длины и ширины. Если сможет подобраться к данному месту и обмерить сооружения аэродрома. Для самого Гюнтера это не проблема, но какой в этом смысл. Сбежать из их лагеря при определённой сноровке возможно. Но добраться до фронта через несколько сотен километров территории, населённой ненавидящими тебя людьми, немыслимо.

Впрочем, сам Гюнтер не побежал бы и при более приемлемых условиях. Для побега нужна вера. А его вера навсегда осталась в развалинах Ковно вместе с большей частью подчинённого ему батальона.

У казармы охраны царила непонятная суета. Обычно в это время народу было совсем немного, а тут у стоящих неподалёку машин суетились несколько десятков человек. Кажется, пожаловало какое-то начальство. Гюнтер отошёл в сторону. Не стоило лишний раз попадать на глаза посторонним, даже если они находятся с другой стороны колючей проволоки. Пусть и имеется у него нашивка бригадира, но в данный момент делать ему тут нечего. Вернее делать есть чего, но не положено.

Пристроившись в тени плаката, высмеивающего расовую доктрину Розенберга, Гюнтер свернул самокрутку, не такая уж и великая наука, хотя поначалу не получалось, и закурил. Отсюда ему было неплохо видны двери КПП, с которого должен был появиться его русский знакомый, но довольно трудно было рассмотреть самого Гюнтера. Вполне возможно, что стоило бы вообще уйти отсюда, следуя солдатской мудрости русских — быть подальше от начальства. Но тогда трудно будет договориться о следующей встрече. К тому же, ничего особенно незаконного он не совершал. Право относительно свободного перемещения по лагерю в рабочее время ему давал его ранг бригадира. Немаловажную роль играли и погоны гауптмана, оставленные русскими при обустройстве на данную работу.

Гюнтер в очередной раз осмотрел плакат, изображавший верхушку Германии в карикатурном виде под подписью "истинные арийцы". Конечно, русские преувеличили. Гитлер чересчур низколоб, у Геббельса слишком кривые ноги, а брюхо Геринга превышает реальное чрево рейхсмаршала. Но возразить трудно. Из этой троицы только Геринг в какой-то степени может подойти под описание арийца.

Раздражённые неудачами солдаты против данного плаката не возражали. Сами они в сердцах и не такое говорили по поводу фюрера и его соратников. Сам же Гюнтер относился к Гитлеру с полным равнодушием. Тот Гитлер, который для гауптмана Шульце был фюрером немецкого народа, закончился в развалинах Ковно, где оставил своих солдат на верную смерть. Остался Гитлер — политик и демагог. А политикам Гюнтер не верил, какие бы красивые слова они не говорили.