Выглянул из дверей русский, которого ожидал Гюнтер, бросил торопливые взгляды по сторонам и устремился к немцу.

— Принёс? — Русский явно опасался неведомого начальства.

Гюнтер протянул шкатулку. Русский открыл, осмотрел содержимое и довольно улыбнулся. Товар был неплох. За последнее время Мюллер восстановил изрядно подзабытые навыки краснодеревщика и сейчас мог одним ножом создавать такое, что удивление брало. По крайней мере, трубки изготавливал такие, что любой поклонник курения трубочного табака отвалил бы за них не один десяток марок. В той, прежней, Германии. А чего они стоят теперь, стоило только догадываться. Трубок, впрочем, было только две. Сколько и просил пронырливый русский сержант. Как говорил он в прошлый раз, заказывал их какой-то из его начальников, закрывавший глаза на коммерческие дела своего подчинённого. Жене русского офицера предназначалась шкатулка. Когда-то подобная была у Лотты, только узор отличается и цвет лака. Мюллер говорил, что шкатулку нужно покрыть не меньше чем тремя слоями лака, но времени хватило только на два. Да и то лак был плохонького качества. А вот древесину Мюллер хвалил, утверждая, что с таким хорошим буком он работал всего шесть раз за свою жизнь.

Но основным товаром были, несомненно, мундштуки. По утверждению русского они неплохо расходились. Оценили их достоинство и сами немцы, курить крепкую русскую махорку без мундштука могли только самые заядлые курильщики. Гюнтер привыкал к ней довольно долго, как и большинство солдат из его бригады.

А русский сержант извлёк из своего вещмешка довольно объёмистый свёрток.

— Как и договаривались. — Сказал он, упаковывая принесённую Гюнтером шкатулку. — Махорка и несколько газет. А для тебя две пачки ваших сигарет. Честно говоря, дерьмо. И как вы их курите?

За время плена Гюнтер довольно хорошо научился понимать русскую речь. Язык трудный, но не сложнее польского, а его он в небольшом объёме знал с детства. Говорил и по-польски, и по-русски Гюнтер намного хуже, но для примитивного обмена вещами вполне хватало.

— Командир просил ещё одну шкатулку сделать. — Продолжал русский. — Только скажи своему мастеру, чтобы точно такую же не мастерил. Бабы, сам понимаешь, они жутко не любят, когда вещи одинаковые.

С этим Гюнтер был полностью согласен. До сих пор помнит, как расстроилась Лотта, обнаружив, что подаренное мужем платье, точно такое же, как у её подруги. И платье было хорошее, и стоило оно немалых, для Гюнтера, денег, но надевала его жена только в те места, где не было её подруги Марты.