А немецкая цепь перешла на передвижение короткими перебежками, после того как по ней заработали пулемёты Ковалёва и Захарова. Пашка вычислил и успокоил двоих офицеров. Подумал поменять позицию, но отбросил эту мысль. Жить им осталось ровно столько, сколько нужно немцам, чтобы дойти до их траншей. Не стоило напрасно терять время, за которое можно сделать ещё несколько выстрелов.

Со стороны уцелевшего танка строчил пулемёт, отжимая немецкую цепь к центру. В перерывах между пулемётными очередями слышен был звук работающего ППШ. Кажется, командир был ещё жив и прикрывал танк от немецких солдат, не давая им приблизится на бросок гранаты.

Подполз к их с Панкратовым позиции сапёр Брикман.

— Старшина. — Окликнул он Павла. — Ну что, взрывать?

Пашка осмотрел приближающиеся цепи немецкой пехоты, оглянулся назад на мост. Жалко взрывать то, что стоило их группе такой крови, но выхода нет. Плохо то, что мост удержать не удалось, но отдать его противнику ещё хуже.

— Давай, Семён, рви! — Решился Павел и махнул рукой в сторону немецкой цепи. — А то, если эти подойдут ближе, то можем и не успеть.

— Паш, подожди! — Окликнул его Андрей. — Туда посмотрите! — Панкратов махнул рукой влево, где немецкая пехота развернулась в сторону недалёкого леска и начала отходить назад, отстреливаясь от кого-то.

Павел посмотрел на эту суету через прицел своей винтовки, обнаружил мелькающие среди зарослей фигуры в конфедератках. Союзники решили помочь их взводу, оправившись от удара нанесённого им немцами ещё в середине дня. Только вряд ли они смогут отбросить немцев, которых перед мостом накопилось уже около полка. Сейчас "гансы" перегруппируются и погонят поляков обратно в лес. Видимо, к такому же выводу пришёл и Панкратов и опустил бинокль. Но тут среди редких кустов, прикрывающих опушку леса, замелькали всадники, прогремело громкое "ура" и на поляну выкатилась конная лава. Засверкали клинки, ударили прямо с сёдел автоматы и карабины. Конница быстрым рывком настигла немецкую пехоту и прошла через неё, оставляя позади скорченные тела умерших сразу, катающихся по земле от нестерпимой боли солдат, которых только ранило, и насколько конских тел, темнеющих среди ещё зелёной травы. Немецкие солдаты правого крыла бросились отходить, но дело было сделано. Пулемётчики Вермахта прекратили огонь, боясь зацепить своих, а кавалеристы не давали цепи противника оторваться от них. В этой куче из человеческих и конских тел мелькали искорки сабель, хлопали выстрелы, раздавались человеческие крики и конское ржание, и всё это столпотворение смещалось в сторону расположения немецких рот. А из леса, бывшего укрытием для немецких частей, навстречу отступающим выкатывалась точно такая же конская лава, толкающая перед собой ещё одну цепь солдат противника.