– Вот. Познакомьтесь. Это Лена, – сообщил он. – А это мой старый друг Цви, показывая на меня.

– Очень приятно, – сообщили мы хором.

– Ну, вы поговорите, а я, – он подмигнул мне, – сейчас принесу.

– Мда, – сказал я, когда он уже не мог нас слышать. – Какая интересная встреча.

– А я, когда услышала название поселка, сразу напросилась. Я запомнила, как он называется. Глупо, наверное, думать, что можно встретить человека на улице, где живут несколько сотен человек. Тут она радостно улыбнулась. – Я часто делаю внушительные глупости, но они хорошо кончаются.

– Всегда? – с сомнением переспросил я.

– Ну, почти… Вы меня тогда спасли от очень больших неприятностей. То, что советским гражданам можно ездить на местных автобусах только в исключительных случаях – это еще можно отговориться. Но опоздать на официальное мероприятие – совершенно немыслимое дело. Через неделю после нашего приезда один товарищ не вернулся домой вовремя, задержался на работе, так успели согнать людей на собрание и некоторые выступающие обвинили его чуть ли не а измене Родине и попытке сбежать. Теперь постоянно смотрят с подозрением – куда пошел, зачем…

– Слушай, – говорю, не называй меня на «вы». Меня это раздражает. Во-первых, здесь все обращаются к друг другу на «ты». В иврите нет такого обращения. «Вы» – это обращение к нескольким людям, и никак иначе. А во-вторых, я не настолько тебя старше. А что ты, собственно, меня так разглядываешь?

– Мне как-то не верится, что вы, – она кивнула на мой жест и поправилась, – ты какой-то военный чин. Этот твой интересный вид, – сказала Лена со смешинками в глазах, – совершенно не соответствует моему представлению о начальстве. А машина явно была не для простых.

– А что тебя не устраивает? – с интересом спросил я, демонстративно разглядывая затертые армейские брюки и запачканную краской майку. – Ты думаешь, что ваши полковники ходят на даче в парадном мундире и обвешанные орденами? А когда красят забор, в выходной, краской не пачкаются?

– Я думаю, – она уже откровенно смеялась, – что на это у них есть солдаты. Хотя, возможно, дома они и ходят в пижамных брюках. Никогда не видела.

– Нам солдат под это дело не выдают. Если бы я попытался такое сделать, они бы тут же подняли визг, что не для того в армию пошли. Да и заставить этих волков делать что-то, не относящееся к боевым тренировкам, было так же просто, как израильтянину говорить без помощи рук. Только связав, можно заставить его отказаться от жестикуляции, но это воспринимается как очень жестокая пытка. В свое время это было мое любимое развлечение, ставишь солдата по стойке смирно и спрашиваешь у него что-то не слишком приятное. Он все время рвется рассказать руками, а я его одергиваю… Впрочем, можешь попросить Ицхака посмотреть второй этаж в доме. Там, возле лестницы, висят фотографии. На третьей я в полной форме со всеми орденами и медалями в сильно поддатом виде в 1951 году с ним в обнимку.