Пошел бы учиться на какую-нибудь инженерно-техническую специальность. Точно так же, как до войны собирался. Домой бы не вернулся, нечего мне там делать было, а поехал бы в Москву или Киев. Вот и вся разница.

– А почему в Киев?

– Не знаю, всегда хотелось. Не важно. Просто вместо поворота я бы совершил маленький крюк и вернулся туда, откуда начал, с мелким изменением, в виде другого опыта жизни. Поэтому и половина.

– Все равно не понял, – признался Ицхак затягиваясь. – Первый раз – это сто процентов, когда ты своего полковника грохнул. Тут, без вопросов, началась совсем другая жизнь. А второй?

– Что, Вера? – спрашиваю на дерганье рукава.

– А когда мама придет?

– Да скоро уже, – сказал Ицхак. – Обещала к восьми, уже немного осталась.

Она слезла с моего колена и, прижимая куклу к себе, отправилась в комнату.

– Пошла часы проверять, – подмигивая, сообщил Соболь. – Умный ребенок, но эти твои философские раздумья ей скучны. Так как насчет второй жизни?

– А это, спасибо Мееру, зихрон левраха, будь благословенна его память. Давай-ка, не чокаясь, за то, чтоб ему земля была пухом.

– Хорошо в наших местах, когда водка из холодильника, – крякнув, сообщил Ицхак. – Теплую противно пить. И непонятно, как раньше без этого прекрасно обходились. И сам ведь спокойно употреблял. А Меера жаль, – помолчав, сказал он. – Был здоровый и бодрый, и за месяц сгорел от рака. Вот уж не думал, что переживу его. Ты продолжай, излагай свою теорию.

– А что тут непонятного? Ты мне сам, когда-то объяснял, что нужен я был Мееру для очень определенной работы. Не нужен был бы – в лучшем случае, тянул бы лямку на границе, до всеобщей демобилизации. В худшем – пошел бы на завод работать и горькую пить, что жизнь не удалась, да и свалил бы в пятидесятые в какие-нибудь Европы или Австралии.

– Так тебя там и заждались.

– Э…, отмахнулся я, – вполне можно было. Ты просто не в курсе. Это у евреев с отъездом проблемы, а к разным славянам, пострадавшим от коммунистов после 49 г совсем по-другому относились. Многие смотались. Ты Яна-поляка знал?

Он отрицательно помотал головой.

– В 1950 г уехал во Францию. А ведь уже капитана имел. Не прижился.

– Ладно, – доставая очередную сигарету, сказал он.

– Слушай, ты только что одну погасил, имей совесть – открой окно.

– Допустим, оно все так, – невозмутимо продолжил Ицхак и, слегка повернувшись, не вставая, толкнул раму. В окно ворвался свежий ветер. У нас с этой стороны всегда вечером дует.

– Почему уход в разведку для тебя – не другая жизнь?