— Да брось, Фима, — отмахнулся он. — Ты это, поаккуратнее там, как до Архангельска доберешься, на рожон не лезь. Ежели что — возвращайся в тайгу, у меня завсегда отсидеться сможешь.

На календаре было 5 апреля, вторник. По мнению охотника, навигация должна начаться не позднее чем через месяц, в течение которого я доберусь до Архангельска и успею осмотреться, что к чему. В дорогу он меня снабдил целым вещмешком продовольствия, где помимо тушенки и сухарей нашлось место и вяленой лосятине, и разного рода травкам для чая и сушеной клюкве, которую мне было рекомендовано жевать время от времени. Все ж таки весенний авитаминоз, нужно беречься от цинги, которая меня едва не прихватила к моменту, когда Кузьмич нашел меня больного под елью.

Заимку я покидал с чувством легкой грусти. Привык уже и к этой избушке, и к Кузьмичу, и к его лайке, которая бежала за мной добрый километр, прежде чем повернуть обратно. Привык и к чувству постоянной настороженности, особенно после того, как в середине февраля на заимку нагрянули сотрудники НКВД. Хорошо еще, что Айва приближение чужих почувствовала заранее, еще до того, как аэросани выехали на полянку перед зимовьем. Зарычала, встав на лапы и повернув морду в сторону двери, шерсть дыбом, тут Фрол Кузьмич и велел мне быстро нырять в подпол. А в подполе две доски поднимались, и под ними до промерзлой земли было около 40 сантиметров. То есть человек моей комплекции мог туда влезть и лежать неподвижно какое-то время. Вот туда-то я и забрался по команде хозяина заимки, который предварительно бросил мне мой полушубок, чтобы я себе спину, почки и прочие органы не отморозил. Рядом улеглись винтовка и остальные мои вещи, с которыми я заявился на заимку. Обнаружь их чужак — могли бы возникнуть резонные вопросы. Аккуратно уложив доски на место, Кузьмич поднялся наверх, оставив меня лежать одного в темноте, словно покойника под гробовой доской.

Спустя какое-то время я услышал шаги наверху, а еще несколько минут спустя открылся ведущий в подпол люк, и сквозь щель между досками я увидел, как вниз вместе с охотником, державшем в руке керосиновую лампу, спускается человек в унтах и полушубке, перепоясанном портупеей.

— Глядите, мне что, жалко, что ли, — спокойно говорил Фрол Кузьмич. — Тут окромя крупы да консервов живой души не найдешь, даже мышей нет.

Спустившийся с ним сотрудник НКВД — а в том, что это был именно чекист, я не сомневался — потоптался, осматривая небольшое помещение, затем махнул рукой:

— Ладно, пойдем.

Люк наверху закрылся, вновь оставив меня в кромешной тьме. Сердце готовы было выскочить из груди, я лежал под досками весь мокрый от пота, несмотря на то, что спина уже понемногу начинала подмерзать. Я лежал и молился, чтобы меня не нашли, решив, что живым им не дамся. Сколько я так лежал в потемках — трудно сказать. Мне показалось, что вечность, к тому же мороз снизу всерьез взялся за мою спину. Когда Кузьмич меня вызволил из заточения, оказалось, что визит незваных гостей занял чуть больше часа. Хорошо еще, что гости ограничились чаепитием и отправились дальше, потому что до темноты планировали добраться до Кослана.