Долго я смотрел, как удаляется он от меня. Наконец он превратился в черную точку — и слился с небом.
— Боже! — испугался вдруг я. — Как же теперь из дворца выберусь? — И даже от страха зажмурил глаза.
Когда их открыл — еще больше испугался. Никакого дворца уже не было. Я стоял посредине ромашкового поля — и прямо ко мне бежала девушка в белом платье!
— Кати… Катерина Гавриловна! — сказал ей, когда она чуть ли не налетела на меня. — Они улетели. Вы опоздали.
— Да, — посмотрела она на меня растерянно, — улетели? Почему без меня?
— Не знаю.
— А откуда вы меня знаете? — вдруг удивилась Катишь.
Да, это была она. Почему ее узнал, я ей не ответил. По полю за ней широким своим шагом летела Лизи, выбрасывая перед собой зонтик — и сабельно и беспощадно им на своем пути срубая ромашкам головы!
— Бежим, — взял я Катерину Гавриловну за руку, — мы еще успеем их догнать. Видите мой экипаж?
— Вижу, — ответила она, и мы с ней побежали к коляске, стоявшей на краю ромашкового поля. Лизи устремилась за нами!
Мы успели добежать раньше нее. Я помог Катерине Гавриловне сесть в коляску, потом сам в нее вскочил.
— Позвольте! — стала взбираться в коляску и Лизи.
— Нет, не позволю, — уперся я ногой в эту, да простит меня читатель, английскую мужскую грудь — и вытолкнул его из коляски — опрокинул на землю!
Что это была действительно английская мужская грудь, не сомневайтесь. Уж этого мне не знать! И чтобы и у вас на этот счет никаких сомнений не было, скажу. Лизи — эту тощую английскую селедку, эту гувернантку… я полностью, как говорится, от ее плешивой головы, облитой дегтем, до его ног, что сейчас он задрал неприлично к небу, — выдумал. Изменил своему принципу (никаких литературных персонажей — только подлинные) — и вот он лежал поверженный на землю нашу — лежала в пыли эта аглицкий бестия! И забудем его, будто его и не было.
— Васька, трогай! — крикнул я своему другу. Он у меня сегодня был за кучера. Василий, естественно, посмотрел на Катеньку — сахарную московскую барышню. Облизнулся — и спросил:
— Куда, барин?
— А куда Катерина Гавриловна прикажет, туда и поедем!
— В Москву, — приказала Катенька — и засмеялась. И под ее звонкий фарфоровый колокольчик мы понеслись в Москву.