В болгарской Македонии в это время объявился Стрез, с отрядом греческих отпускников из регулярных таксиархий. Опираясь на местных сторонников, он быстро овладел регионом до реки Вардар, где объявил еще одно самопровозглашенное княжество, а себя истинным царем Болгарии.

Следующий год Борил провел в стычках с князьями-сепаратистами, а затем перешел к дипломатии. Он договорился со Стрезом, осознавшим, что поход за короной провалился и разочаровавшимся в Византии, явно ненамеренной сохранять независимую Болгарию, даже в виде вассала. Стрез получил статус второго лица в государстве, его княжество вернулось в царство на правах автономии и расширилось на восток, до границы со Славом, а греческих добровольцев вырезали «предательским образом застигнув врасплох и доверяющих еще былому союзнику, обратившемуся к измене». Слав остался верен империи.

* * *

Ромейские войска в это время втянулись в контртеррористическую операцию против богомилов и сторонников независимости от империи — множества пересекающиеся, но не всегда совпадающие. В основном мятежи сербов, хорватов и боснийцев подавили за год. Непримиримые сепаратисты привычно ушли пересидеть в горы, но василевс нарушил традицию и вместо очередного принятия покорности и выкупа от местного нобилитета, назначения наместника и возвращения ситуации на круги своя, остался в регионе. Войска блокировали горы, районы скопления антиромейских формирований планомерно зачищались, взятых в плен боевиков поголовно объявляли еретиками и казнили. Знать переселяли в восточные провинции на границу с Хорезмом и Багдадским халифатом, ее место занимали лояльные прониары из азиатской части и местные провизантийские выдвиженцы. Репрессии дали двойственный эффект. Большая часть крестьян и горожан, особенно купеческая верхушка с побережья, за век непрерывных восстаний и войн устала и предпочла империю. Города получили в награду признание самоуправления и льготы, крестьяне — перспективу мира и прекращение рейдов по селам, хотя было ли это на тот момент бонусом, сказать затруднительно. Активная оппозиция кристаллизовалась, и тем позволила ее разгромить, но эти операции заняли еще три года. На провозглашенную причину похода — богомилов, кампания повлияла слабо. Арестованных лидеров еретиков, конечно, сжигали, проповедникам вырезали языки, а сочувствующих высылали, но большую часть казненных, по-видимому, составлял не столько актив секты, сколько проведенные как отступники боевики сепаратистов. Часть богомилов бежала в Болгарию или Италию, оставшиеся вернулись к нелегальным методам, и греки зашли в тупик. Проповеди продолжались, бороться с подпольем армия не умела, да и население, склонявшееся к лояльности имперской светской власти, гонения на «апостольского образа жизни» богомилов воспринимало гораздо хуже антипартизанских рейдов. Одинаковые вызовы порождают одинаковые ответы, и Константинопольский патриархат с василевсом пошли по тому же пути, что и Рим — борьба с ересью перешла в руки церкви.