— Хорошо, общий итог получается — сатанизм. То ли он используется кем то для дискредитации Советской власти, то ли люди верят всерьёз, и может быть наоборот хотят этой власти помочь — это сейчас не суть важно. Двигаемся дальше. Кто как считает по вопросу вовлечённости иностранных разведок?

Отрицать их наличие было трудно, хотя бы потому, что действие происходило в Германии — этой мысли придерживались Бокий и Аршинов. У Линя не было своего мнения по этому поводу, а Николай считал, что возможно обошлось и без них.

— Это вполне может быть группа энтузиастов, которая проводит свои действия в тайне от всех. Все, кто был в Германии отмечают, что там сейчас царит хаос и анархия. Поэтому необязательно, что официальные власти об этом знают.

— Хорошо, по этому вопросу ясности нет. И наконец третий, самый главный вопрос — что мы будем делать в Петрограде.

Так, постепенно, сформировался план действий — Аршинов должен был заняться квартирами востоковедов. Это дело было ему близко и понятно. Бокий брал на себя кунсткамеру и музеи, Николай вызвался идти в архив. Так, постепенно, они распределили роли и стали обсуждать механику действий. Было решено, что Николай и Аршинов поселяться в «Астории», Сушин в Смольном, а Глеб Иванович, соответственно, решит этот вопрос с чекистами. Собираться и думать решили вечером в вагоне. Связь держать тоже через него. Бокий увлеченно стал расписывать действия по схеме «кругом враги», Сушин и Степан его напряженно слушали и тут же вносили уточнения и поправки. Коля извинился и пошёл досыпать — чувствовал, что если в Питере пойдут дела, спать там будет некогда.

В «Астории» было как всегда — солнечно и просторно. Окна глядели на Собор и на пустой вечером площади он казался ещё огромнее и больше.

— Пойдём, побродим. Я люблю Питер и готов им любоваться часами- сказал он Надьке. Спать не хотелось — он прекрасно выспался в поезде.

Они пошли по вечернему городу. Невский проспект был заполнен толпами гуляющих людей. Все были хорошо одеты и было видно, что место используется для променада. Коля с интересом глядел на лица людей — в его пору жители Северной Пальмиры были совсем другими. Тут, несмотря на революцию, голод и чистки, преобладали интеллектуалы. Очень мало было этого комсомольского типажа — косоворотки и штаны галифе. Может быть город накладывал свой отпечаток, но всё было как-то строже и церемоннее. Как то незаметно, они подошли к Петропавловской крепости. У ворот стоял часовой и был настроен решительно, но Коля показал свои бумаги и после недолго разбирательства с начальником караула их пустили внутрь. Внутри было зелено и тихо. Никого не было. Полуразрушенные здания давно не ремонтировались, двери в некоторые казематы были открыты. Они пришли к церкви, высокий шпиль которой также яростно рвался в небо. Надя стала на колени и долго молилась, глядя на храм, жёлто-красный в лучах заходящего солнца. Коля терпеливо ждал. Он смотрел на церковь и думал, что уже совсем не готов возвращаться в свой век, к своим проблемам и заботам. Он как-то свыкся с вольным положением 23 года, с его возможностью выбора, хорошим уровнем жизни и его достаточно спокойным ритмом жизни. Коля хорошо понимал, что это всё иллюзорно, и на самом деле тут гораздо опаснее, чем дома. Дома что, дома вариант, что могут отстрелить — он сильно не велик. А здесь — за милую душу хлопнут — моргнуть не успеешь. Причём и понять не успеешь, за что и почему. Но всё равно, здесь казалось лучше. Коля вспомнил жену и дочку. Как они там? Сколько времени я тут болтаюсь — уже месяц практически. Интересно, сколько прошло в той Москве.