— В нашем хаосе любые полномочия можно получить. Было бы желание. А уж в наших службах — вообще не проблема.

— Нет, мужики, тут дело не в одном человеке, пусть даже сошедшем с ума — Степан наконец кончил прожёвывать свой кусочек. — Я просто чую — за этим стоит чья-то организованная воля. Но Урицкого надо бы допросить.

— Где, в Германии? — Бокий стал наливать следующую порцию.

Было видно, что пить он любит и умеет. Под столом, как заметил Коля стояли ещё две бутылки, но мужики держались молодцом.

— Из Германии его не вытащишь. Я думаю, что его и немцы там не найдут, не то, что мы.

— Можно оформить запрос на возврат в Москву — предложил Бокий. — Дзержинский подпишет, Сталин тоже. Прискочит как миленький.

— Почему нет. Только если он замешан в наших делах, то он уже в Москве — сказал Коля. Нечего ему в Германии делать. Всё равно всю его «черную мессу» мы сорвали. Он теперь или её по новой будет организовывать, или другие пути искать. А это надо делать у нас. В Германии новых путей нет. У них тупик и капиталистическое загнивание.

После выпитого коньяка его тянуло на длинные, округлые фразу в стиле партийного руководства массами. Впрочем, чёрт с ним, с массами, лениво подумал он, а Бокий, тем временем, лихо наливал по новой.

Глава 24

Глава 24

За окнами Центрального Комитета бушевала гроза. Молнии разрывали низкие тучи и между их вспышками и раскатами грома почти — что не было перерыва. Товарищ Сталин сидел за столом и, морщась при особо сильных ударах, набивал трубку. Сушин уже ушёл и Николай остался один.

— Итак, самое печальное во всей этой истории это то, что мы с Вами плетемся в хвосте. Мы всё время догоняем несущиеся события, и хорошо, если догоняем. Непонятные люди творят чёрт знает что у нас под носом, а мы даже не можем понять, что и зачем они делают. Это не порядок.

— Я думаю, Иосиф Виссарионович, что концы надо искать в секретариате Владимира Ильича. Пока что всё упирается туда. Пока мы не поймём роль Марты Фрислер в этой истории, мы не сможем двинуться вперёд. Я старался не поднимать этот вопрос в присутствии товарища Бокия. Для него действия Ганецкого напрямую связаны с письмом студентов — что-то вроде чудачества, попыток при помощи шаманства вылечить Ленина. Но вчера я попросил Аршинова ещё раз переговорить с профессором Журавлёвым. И после этого разговора он уверен — идею написать письмо Ленину подсказала бурятам эта самая Марта.

Сталин тяжело посмотрел на Николая.

— Кто такая эта Фрислер? Я первый раз про неё слышу.

Коле стало не по себе. Опять я, что ли, вляпался в партийную интригу? Ещё этого не хватало. Или Алексей не доложил по каким-то причинам?