Появление его в отделе, где торгуют сантехникой, не предусматривалось. То, что он заинтересуется бытующей в здешних местах бытовой электроникой, было, после подробного доклада Айсблау, в общем, ожидаемо. С этого момента ведение, поначалу организованное впопыхах и оттого импровизированное, начало час от часу становиться все более тонким, продуманным, профессиональным — и обеспеченным всеми необходимыми людьми и средствами.

Хорошие, — и даже очень хорошие, — работники есть, наверное, в каждом народе. Они могут добиваться сходных результатов в сопоставимое время. Но даже и при этом их работа со стороны выглядит по-разному. Немец работает точно и не делая лишних движений, так это и выглядит. Кореец или японец работает предельно усердно, — и усердие это отчетливо заметно со стороны. Русский, войдя в раж, работает, как дерется, и не важно, что он при этом делает, — косит траву, проверяет липовые счета или пишет симфонию. Англичанин из числа самых отборных вроде бы едва шевелится, да и то, по видимости, небрежно, с улыбочкой, вот только получается каким-то образом быстро и хорошо. Очень хорошо. Островитянин, до сей поры не имевший никакого отношения к грузовикам, за месяц стал вполне приличным специалистом. Не из лучших, понятно, — это совершенно невозможно, — но на таком уровне, чтобы во всяком случае не попасть впросак, вдруг выказав вопиющее невежество. Но, как выяснилось, зарекаться все-таки нельзя. Ни в коем случае.

С улыбкой, которая как-то незаметно для него самого стала кривой, он смотрел на двигатель, скрытый под капотом "Магируса", и не реагировал на то, что его похлопывает по плечу водитель, — на вид лет около тридцати с небольшим, с длинными желтыми волосами, полным ртом железных зубов и грязноватой шеей.

— Гут машина, гут, — приговаривал он, выставляя большой палец, — карош. Вообще классная!

Майкл как-то вяловато подумал, что тут имеет место довольно характерный феномен: он обратился к шоферу на чистом русском языке, только в последний момент обеспокоившись тем, чтобы придать ему некоторую халтурную видимость гортанно-картавого акцента, но тот все равно норовил объясняться с ним при помощи единичных иностранных слов, отдельных жестов, и почему-то искаженного русского. При этом, параллельно с абстрактными размышлениями такого рода, он вполне отчетливо понимал, что данное обстоятельство должно тревожить его примерно в последнюю очередь: дело в том, что в данном случае он, как и следовало ожидать после всего того, что он успел повидать… за неполные два дня?!! - имел честь лицезреть не тот двигатель. Наверное — гут. Вполне возможно, что: "карош". Не исключено даже, что вообще классный, — но не тот. Не имеющий никакого отношения к родному и вообще к сколько-нибудь немецкому. Даже отдаленно не похожий ни на что из того, что он столь усердно изучал побольше месяца. А кроме того, было вовсе непонятно, — как вообще он был изготовлен. В конце концов. Потом, как во сне, когда начинаешь пристально приглядываться к чему-нибудь, в этом "чем-то" непременно начинают всплывать все новые подробности во все нарастающем числе, так что под конец и не узнаешь, с чего все началось. Покрышки серого цвета с более, чем подозрительной маркой, отчетливо оттиснутой сбоку. То, что в данной конструкции заменяло провода. И прочее по мелочи.