Такую бы веточку, — отстраненно размыслил Майкл сам с собой, — этак бы как-нибудь тихо-онько отпилить, заказать хорошему ювелиру… подставочку или что-то еще, антуражное, в том же духе, так, с-снабдить бы левой наклейкой ювелирной фирмы, — да и загнать бы где-нибудь на "Кристи"! Хо-орошие можно было бы деньги взять, если повезет попасть на ценителя… Вот только Хранитель, кажется, посулился отпилить любому желающему руку. По локоть. Причем не по-здешнему, микронной нитью, когда не сразу сообразишь, что руки-то уже, собственно, нет, а старинной тупой пилой. И вообще, джентльмен, — пребывание в этих краях оказало странное влияние на вашу нравственность: в прежние времена, — месяца три тому назад, — мысль о том, чтобы похитить чужую собственность, просто не пришла бы в вашу голову. Разумеется, если бы этого не требовало выполнение задания… Положительно, здешней манерой ведения дел и решения проблем попросту заражаешься, как каким-нибудь гриппом.

— Эй, экскурсант, эй! — Вывел его из транса скрипучий, насмешливый голос Хранителя. — Ты там заснул? Или, не дай Бог, подумал о чем-нибудь таком? Гляди!

И не сразу, не вот он заметил, что местами здешняя минеральная растительность выступает за поверхность вод. И — разительно меняется, выступая за эту почти невидимую грань. Вместо того, чтобы продолжиться в своем прежнем совершенстве, сверкающее ювелирное украшение ветви сразу переходит в приземистый, не более двух сантиметров в высоту бурый наплыв в форме сильно сплюснутого купола, с торчащими из него наподобие редкой щетины нитевидными кристаллами, гранеными и острыми, как иглы, горящими под здешним светом такими же острыми разноцветными искрами. Отчасти это напоминало верхушку колючего зеленого плода конского каштана, или, скорее, — еще более колючего дуриана. Попривыкнув, глаз начал замечать, помимо очевидного, и еще кое-что: почти невидимые, прозрачные, как будто сотканные из паутины, между сверкающими недобрым великолепием побегами под водой там и сям плавали, стремительно вращаясь, сетчатые шарики, достигавшие, порой, размеров небольшого яблока. Он и заметил-то их после того, как один из них, поднявшись к самой поверхности, дал в своем вращении отблеск в виде тончайшей световой нити, как будто от золотой канители. Невзрачные, невразумительные, необязательные. Как будто случайные в своем окружении.

— Так мы проплаваем неделю. Не следует зависать так надолго над ерундой, странничек.

Он увидел почти круглый зал, где, занимая почти весь объем подземного озера, сверкала темно-лиловым, рубиново-красным, и густо-синим, как сапфир, незреченно сложная конструкция из прихотливо переплетенных слоев тончайшей паутины и отдельных блестящих нитей потолще. В общем она напоминала звезду о двадцати четырех лучах, но слово это слишком слабо передает всю сложность ее истинной формы. Ближе к центру переплетение усложнялось в прихотливую куполообразную структуру, отдаленно напоминающую купол медузы, порастало множеством тончайших коротких нитей, что образовывали своеобразный пух. Они находились в постоянном движении, порождая круговые волны, от центра — к краям, враставшим в каменные стенки озера. По темным каналам, видневшимся через тонкие покровы этого поразительного создания, непрерывной чередой двигались, кружась и слабо отблескивая, паутинные шары навроде давешних "вольных", только эти отличались практически одинаковыми размерами.