Так что ему — Ему! — пришлось скупать нужное у малолеток — старателей, нищих и хищных, втридорога, а главное — миллиграммами, когда нужно было в сто, в тысячу раз больше! И нельзя было, как в золотые прежние времена, взбесившись, заплатить, вместо кредиток, — пулей в наглую прыщавую рожу. Или, что куда забавнее, — ржавым ломом в задницу. Потому что тогда вообще негде взять будет, амба. Нашли-таки узкое место!

Ну да, ну — узкое. Но не убойное. Не смертельно все это, можно отсидеться, ведь отсиделся же в тот раз, когда взяли его посланцев, кое — нагрести, кое — наскрести, блеснуть талантом, наделать дешевых суррогатов, тряхнуть стариной — пойти в старатели, начать все сначала… Можно было бы связаться с этими умниками и еще раз, содрать и еще столько… И пол-столько и четверть столько… Пользуясь все той же угрозой, но только в тот раз он еле уцелел, такая работа пошла по определению места, откуда шла передача, такие брошены вычислительные мощности. Аж лестно. Нет, так-то оно жить можно. А там, глядишь, повезет, и он снова встанет на ноги. Уж тогда он им покажет! Уж он им с-сделает! Все кровью рыдать будут! Стонать от ужаса до самой своей мучительной смерти! Он и не заметил, как, поуспокоившись было, снова разъярился просто-напросто своим мыслям, и, весь во власти ослепительно кровавых мечтаний, не понял сначала, что белое пятно перед самыми его глазами, — перекошенная и мучнисто-белая от ужаса физиономия подручного. Тогда он с усилием расслабил сведенное судорогой бешенства лицо, разжал кулаки и даже улыбнулся.

… Вот только не везет что-то. Уже с месяц. Блестящие замыслы, дерзновенные в своей неожиданности ходы, неизменно дававшие весь ожидаемый результат и даже немножко больше, вдруг перестали удаваться. Какой-то чертов порочный круг: меньше возможностей — меньше выбора для возможный действий — более ожидаемые действия на более ожидаемых путях. На которых его ждут неумолимые засады, лишающие его возможностей. Круг замкнулся. Да какой там круг — воронка. Некая сумма кругов, что делаются все уже и уже. По-идиотски канул Ромыч, и, похоже, с концами, а с ним канули Чистые, на которые он так рассчитывал. Меньше людей, меньше средств. С меньшими суммами, но тоже вовсе не лишними, взяли вовсе не лишних Карповича с Лесниным. А Вьюн? Того вообще арестовали по ошибке, спутав с каким-то варнаком, находившимся в розыске, но при нем нашли тридцать граммов палладия, пять — рения, и еще кое-что, по мелочи. И ведь сбросить не успел, — это Вьюн-то! — и погорел безвестно. Минус люди — минус средства. Минус самые оперативные и удобные каналы связи. Минус авторитет, — а это, в конце концов, опять-таки минус люди.