- Зажги свечку, и помолись за родителей!

- Как это? – спросил он, зажигая свечу, - Я не умею!

- Просто пожелай им здоровья и долгих лет жизни! – шептал я, стянув панамку с головы.

- Вы что тут делаете?! – зашипел на нас дьяк, - Накрой голову, бесстыжая!

- Уйди, не мешай! – отмахнулся я от затрясшегося от праведного гнева дьяка, но выгнать нас из церкви он не посмел. Я бы ему выгнал! Выгнать из детской церкви детей – неслыханное святотатство!

Я тоже затеплил свечки. Первую – за раба Божия Савелия, потом, за Лиску, и, за здравие Ниночки.

Я обнял, по - привычке, свечки Лиски и Ниночки, и неприятно был удивлён, потому что обжёгся.

- Мама! – воскликнул я, не обращая внимания на прихожан. Икона не поменяла вид, на меня сурово смотрела Мама.

- Мама, ты ждёшь меня?! – дрожащим голосом спросил я, - Мне прийти?

«Не тревожь Маму, - строго сказала Лиска, - подожди, мой мальчик».

- Лиска, если я поддамся, это же будет сродни самоубийству! Почему Она меня осуждает?!

«Дающая жизнь не может не осуждать отнимающего её».

- Савелий мало отнял? Я…

«Перестань вести себя, как сопливый мальчишка! Соберись!»

Я собрался. Стал греть руки об свечки, обнимая обжигающий свет Мамы. Мне было больно, но душа болела сильнее, я жаждал прощения и понимания.

«Возьми в руки третью свечу».

Я взял свечу, которую поставил Савелию, вновь встал на колени, взял три огонька в обожжённые ладони. Огоньки ласково согрели руки, заживили ожоги, и я почувствовал тёплую ласку Ниночки, искреннюю благодарность освободившейся души Савелия, материнскую теплоту и гордость за меня Лиски.

Посмотрел на икону. Лиска держала меня на коленях и улыбалась и маленькому мне, и подросшему.

- Кто это? – вдруг услышал я шёпот рядом с собой. Не сразу понял, что это Родька.

- Это моя сестра, Лиска, - прошептал я, растворяясь в бесконечном блаженстве от единения с родными душами. Жаль, что так мало. Икона потускнела и приобрела прежний вид.