«Гори все ясным пламенем! Я хочу принять ванну. Ванну. Принять. ХОЧУ!»

* * *

Когда-то давно, в студенческие еще годы, посмотрела Таня фильм Бунюэля «Скромное обаяние буржуазии». Так вот, самого фильма она сейчас не помнила, но название его всплыло в голове как-то само собой и, разумеется, без какой-либо содержательной ассоциации с творчеством французского режиссера, стоило лишь погрузиться в горячую, дышащую паром, но не обжигающую воду. Погрузиться, вытянуть ноги и откинуться спиной на прогретую бронзовую стенку ванны, закурить неторопливо, и, наконец, положить голову на сложенное в несколько раз полотенце, пристроенное на край… Чудо! Чудесно… Просто замечательно… И кто бы ни был тот человек, который позаботился припасти для нее, начинавшей уже забывать о чудесах химии двадцать первого века, «цветочный аромат» для ванны, кокосовое мыло, и жидкие шампуни — фиалковый от Schwarzkopf и Dop от l'Oréal — слава ему и почет, этому человеку, и низкий наш женский поклон, и отдельное мерси от уставшей и перенервничавшей до полного «не могу» молодой советской разведчицы Жаннет Буссе.

Да, так сибаритствовать можно, и жить так можно, нужно и удивительно хорошо. И на Таню само собой снизошло состояние расслабленного покоя, физического и душевного.

«Нирвана…»

Ей было настолько хорошо, что она озаботилась даже — и неоднократно — вопросом, а не послать ли на фиг эту «рыбалку», то есть все эти светские посиделки в гостиной, если ей и так уже замечательно хорошо?

«Остаться здесь, лежать вот так, добавляя по времени горячую воду… Потом забраться в постель и спать…»

Спать и видеть сны, в которых ее будет обнимать атлетически сложенный Баст Шаунбург… или не будет.

К половине седьмого она была уже вполне готова «выйти в люди». Еще раз критически осмотрела себя в зеркале, врезанном в среднюю дверцу массивного и тоже дубового шифоньера, и осталась собою вполне довольна. Туфли на высоком каблуке — к сожалению, единственные в ее небогатом гардеробе — добавляли роста и каким-то колдовством определяли особую, свойственную только ей осанку. Длинная, до щиколоток, приталенная темно-серая юбка и белая блузка, с широкими и сильно приподнятыми плечами и «с кружавчиками, тут и тут», выгодно демонстрировавшая не очень полную грудь французской комсомолки, и открытую — «высокую» — шею. Ну а золотистые ее волосы, поднятые вверх и уложенные на затылке, дополняли картину, которую можно было не портить макияжем, но она, разумеется, им немного «злоупотребила».

«Вполне».

Таня вооружилась сигаретой — курить не хотелось, но имидж требует жертв — и вышла из комнаты. И тут же в очередной раз вынуждена была мысленно покачать головой, обнаружив, какую на самом деле звукоизоляцию обеспечивают толстые каменные стены и двери из натурального дуба. В комнате было тихо, но из коридора второго этаже этажа доносились приглушенные расстоянием голоса, а с лестницы уже можно различить и произносимые слова. К удивлению, ждали только ее, и… да, и Ольга тут, и она…