— С какими мужчинами? Их… несколько? — Этот вопрос Сталина не очень заинтересовал, интересовало как далеко простирается осведомлённость военной разведки.
— Актер Морис Шевалье, — отрапортовал Урицкий, на этот раз, заглянув в папку. — И художник Пабло Пикассо.
— Вы… следите за ней? — Сталин чуть нахмурился. Он вспомнил прошлый доклад о просьбе в категорической форме немецкого «друга» не следить за его людьми и тем более не пытаться кого-то вербовать.
— Не совсем. Скорее присматриваем издали. Но это и нетрудно сейчас. Галатея на виду. Так что…
— А это… не помешает ее работе? Я имею в виду…
— Скорее это помешает нам плотно контролировать ситуацию. Крайне сложно иметь дело с известными людьми. Но с другой стороны, сама Галатея, благодаря своему положению в обществе, имеет теперь возможность приблизиться ко многим крупным фигурам европейской политики.
«Это… серьезный козырь. И она… коммунистка…»
— Вы можете… гарантировать… что случайно или по злой воле не всплывет её прошлое?
— В газетах уже были намеки на её бывшие связи с товарищами из французской компартии, но Галатея не стала опровергать этот факт. Списала всё на грехи молодости и свойственное французам бунтарство. В глазах публики она скорее выиграла от этого…
Сталин покачал головой и, уходя от чем-то неприятной для него темы, резко спросил:
— Значит… вы утверждаете… что этот источник — надёжен… и поступающая информация — серьёзна?
— Так точно, товарищ Сталин. Мы полагаем, что это крайне важный источник и его следует поддерживать, усиливая уровень доверия сторон.
— Доверия… Вопрос доверия с этим… бароном… встаёт уже не в первый раз. Чем он ещё… недоволен?
— Катехизис передал с последней эстафетой требование прекратить его открыто разрабатывать, иначе, как он сам пишет: «столь грубые и дилетантские действия с вашей стороны неизбежно вызовут интерес ко мне со стороны гестапо».
«Понимаю… жалуешься на «соседей», товарищ командир корпуса. Так? Хорошо!»
— Но если не вы его разрабатываете… тогда кто? — «Удивился» вслух.
— Мы — нет. У меня есть мнение, что об этом можно спросить товарища Москвина[295]…
— Хорошо. Мы поговорим с товарищем Москвиным,… и с другими товарищами… поговорим тоже. Как учит нас история — доверие очень дорого стоит, и не следует начинать «дружбу» с подозрений!
Сталин не стал продолжать, тем более фильм уже завершился.