А между тем, то, чем занимался Баст, на поверку оказалось еще одним оригинальным опытом. Штурмбанфюрер Шаунбург занимался «разжиганием войны». Возможно, Гейдрих совсем не зря послал его партизанить в Судеты, поскольку сразу после Чехословакии, выполнив пару простеньких поручений шефа, Баст вплотную занялся подготовкой военного переворота в Испании. И оставалось надеяться, что редкие его сообщения, уходившие в «Париж, до востребования», дошли до адресатов, и друзья знают, где он и чем занят, а значит, и господин товарищ Штейнбрюк получил очередное заказное блюдо для ума. И хорошо, если так. Ведь думать не вредно, не так ли?

* * *

Всякое в жизни случается. Если бы специально искали — не нашли бы. А тут настоящий «рояль в кустах», подлинный «бог из машины»… Случай? Судьба? Голова шла кругом — «синдром попаданчества», как назвал это состояние Олег — в крови алкоголь и феромоны — «Или гормоны?» — неважно, Важно что тебе снова двадцать и рядом интересный мужчина, а вокруг необыкновенно красивый, просто сказочный город. Чудесный день. Дивный вечер. И томение тела в предвкушении волшебной ночи. А то, что волшебства не состоялось, так в том сама, в сущности, и виновата, но … не все прошлое осталось в будущем… А вот вечером… Какая сила затащила их тем вечером именно в ту каварню? Неужели в Праге мало кабаков?! Но то ли добрый ангел пролетел, то ли «кривая повезла», но они пришли туда, куда надо, тогда, когда следует, и сделали что-то такое, чего в «здравом уме» делать никогда не стали бы.

Татьяна возвращалась памятью к событиям того дня и не переставала удивляться. День, как показали дальнейшие события, оказался вполне себе судьбоносным. Олег «убрал» Генлейна… а она — и снова же из-за Ицковича — спела вечером «Парижское танго». А Рамсфельд услышал и впечатлился настолько, что оставил им свою визитку. То есть, одного этого было бы достаточно, чтобы назвать ее — вернее, Олега — везунчиком.

«Нет, неточное слово… счастливец, удачник, — сын удачи — точнее».

Это Ицкович рассказал как-то, что удачливых людей называют на иврите «бар мазаль», и в вольном переводе это означает «хозяин, сын или кто-то там, приходящийся кем-то там самой удаче». Вот и попробуйте сказать «нет»! Ведь Рамсфельд-то не просто антрепренер, а однин из крупных и наиболее успешных немецких антрепренеров не евреев. И он, «великий» Рамсфельд, попасть под опеку которого мечтали многие знаменитости, буквально влюбился в Таню, и хотя, видит бог, услышал в ее исполнении всего одну, пусть и очень хорошую, песню, — решил что у нее большое будущее. Что тут сыграло? Охватившее ее настроение, эмоции, гормоны-феромоны бурлящие в крови, выплеснулись в танго?