В закопченной, как курная баня, кузнице, в окружении «железного хломья», возле наковальни Алексей рассмотрел крупного, бородатого мужчину в простом фартуке. Кузнец удовлетворительно замычал и сжал тяжелый молот в правой руке. Затем снял клещами раскаленную заготовку серпа с наковальни. Покачивая головой, он смотрел, как меняется цвет стали с малинового на ярко красный. Сплющенное изделие было обычным, загнутым от середины в полукольцо. Оно ничем не отличалась от других похожих железок.

— Ну, и где его творение? — новый помещик произнес, расстроившись. Гигант с добрыми глазами совсем не походил на созданный в голове образ.

— Гыгышка, — Кирьян обратился к кузнецу. — Покажи барину, что ты сделал.

— Эгы… гы… эгу — кузнец забеспокоился. Он отошел в угол избы и что-то попытался закрыть своим телом.

— Не бойся, — продолжал ласково уговаривать Карачун. — Барин добрый! Наказывать не будет.

— Не буду — подтвердил Рязанцев. — Давай, показывай!

Кузнец аккуратно, словно боясь разбить свое творение, достал из угла металлический прут. На его конце был выкован красивый узор, походивший на цветок. Издали, не выпуская сокровища из рук, он показал гостям результат своего творчества.

— Да-а-а, — Рязанцев протянул гласную букву после осмотра творения. — А он может что-нибудь нормальное сделать? Не знаю? Например, меч, топор. Или наконечник для копья?

— Может, — ответил Карачун. — Только это и другие кузнецы могут. А Гыгышка кует так — как будто металл живым делает. Выковывает что-нибудь, а потом сидит подолгу, смотрит на него задумчивыми глазами — как будто любуется. А иногда плачет. Непонятный он! Юродивый — что с него возьмешь. Бывало, старый барин порол Гыгышку за использованное железо. Он на время переставал ковать, а потом опять начинал. Душа у него такая! Наверное — к Богу тянется.

Подтверждая слова старосты, кузнец бережно прижал «каменный» цветок к груди. А затем стал качать его нежно — как ребенка.

— Да! Повезло мне с кузнецом! Вылитый — Данила мастер! И вообще, что не человек в моей деревне то либо Марья — искусница, либо кузнец — самородок. Прямо не деревня, а сборная творческих личностей.

— Слушай творец! — Рязанцев обратился к кузнецу. — А давай я тебя гением признаю. И всем скажу, что это божья благодать, а ты мне ограду скуешь из цветов, которые сам придумаешь.

— Зы… гы… спы, — Гыгышка вскочил и воодушевленно заметался по кузнице. Его глаза искрились от счастья. Он подбежал к помещику и начал ему что-то объяснять. — Жы… жыгы… нады мно… мно-гы я бы… то-ко жыле-зы на-ды…

— Хорошо! Я дам тебе железа. — Начал отмахиваться Рязанцев от непризнанного таланта — самоучки. — Много дам. Если сделаешь красивую изгородь я тебе этого железа — пудов сто подгоню. А затем огромный заказ на кованые изделия. Ты главное — твори! Что-нибудь изобретай… Ну? Я не знаю? Перила, там… — какие-нибудь, люстры, подсвечники! Или ещё, что? Придумай, например… кочергу витую. А я это… Короче, продавать буду. Куда уж мне — теперь деваться? Надо же как-то непризнанных мастеров поддерживать. — Страдалец отошел подальше от «железного гения» — Ох, горе-то, какое — горемычное! Ну ладно. Короче! От «серпов и молотов» я тебя освобождаю. С завтрашнего дня начинай клепать цветы.