«Кому я нужен? Мастер убивать людей поодиночке и скопом, я ненавижу свою работу. Герой среди китайских офицеров, которых не люблю и не уважаю. Циничный и прагматичный солдат в кругу белых, которых презираю. Меня считают своим казаки! Но я готовлю им предательство в будущем, поддерживая Клячкина. Моя женщина не понимает меня, и не может родить мне ребенка. А я рискую погибнуть в любой момент, но мне все это безразлично», — думал Гусев, хмуро посматривая на подготовку чудовищного взрыва в доках.

На его глазах японец, несший снаряд, по широкому трапу на борт крейсера, сделал три шага направо, будто его повело под тяжестью груза, и сбросил снаряд вниз. У Гусева замерло сердце от ужаса. Через секунду раздался грохот падения, но взрыва не было. Казак-конвоир уже отрубил голову смельчаку-японцу, и по инерции повернулся ко второму, застывшему в испуге.

— Стой!!! — громко крикнул Гусев.

Казак то ли услышал привычный для него командный голос, то ли сам осознал, что это глупость — рубить всех подряд, и остановился, слегка поводя саблей из стороны в сторону.

Больше смельчаков не было, да и случайных падений снарядов не случалось, несмотря на их немалый вес, и тщедушных японских носильщиков. Гусев наблюдал за минированием кораблей, но мысли его были об отряде атамана. За сорок километров Володя мог не услышать выстрелы японских орудий, поэтому беспокоился. Возвращение флотилии к Йокосука затягивалось, суда часть пути должны были пройти на буксире, и только затем самостоятельно. Собственно, даже лучшие моряки из казаков способны были только на простые маневры, и не могли бы стронуться с места при встречном ветре. Тот, к счастью, был восточный, почти попутный. Через пять часов, когда минирование кораблей закончилось, а многотысячный японский отряд из Токио еще не давал о себе знать, Гусев отдал приказ о погрузке, освобождая верфь для взрыва. В бой с атаманом ушли три сотни казаков, и Гусев надеялся распихать шесть сотен мелких японцев им взамен.

«В тесноте, в обиде, но поместятся япошки в трюме, как-нибудь», — зло подумал Володя, больше беспокоясь об атамане.

Вернулся смущенный Тимофей, посланный с приказом.

— Франческа заняла все свободные места добычей, и погрузила три сотни мастеров и инженеров с верфи.

Гусев сделал каменное лицо, и долго матерился «про себя». В бытовые «мелочи» ни Володя, ни Флегонт Силыч лезть не желали, и девчонка забрала столько власти, сколько им и не снилось. В итоге он прекрасно понимал, что оставлять квалифицированную часть работников верфи в Японии глупо. Отменишь приказ Франчески — будешь выглядеть полным дураком. Вся надежда оставалась на атамана.