Сшибка оказалась страшной. И, положа руку на сердце, даже понеся серьезные потери еще до рукопашной, шведы по-прежнему имели существенное преимущество. Но поначалу сказалась сноровка русских в использовании отработанных приемов штыкового боя. А затем во фланг, изрядно прореженный как винтовочными залпами, так и картечницами, ударила рота стрелков, внезапно появившаяся из-за рощицы. Это явилось такой неожиданностью, что шведский левый фланг буквально сразу же обрушился.

Все произошло настолько внезапно и стремительно, что стрелковая рота и лешаки на левом фланге псковичей так и остались не у дел. Они попросту не успевали ввязаться в бой, даже на уровне штуцерных стрелков. И выступали сторонними наблюдателями, все участие которых свелось к захвату редута да обстрелу противника из минометов. Зато тут они отличились, выпустив все до последней железки и сразив немало врагов.

Пока идет рукопашная при схожей выучке сторон, потери всегда примерно равны. Но паника способна захватить самые храбрые сердца. Стоит побежать одному, как обязательно найдется еще один слабый духом. Потом еще. И еще. И вот бегут уже записные храбрецы. А им на пятки наступают преследователи. Причем они не просто догоняют, а колют, рубят, режут и стреляют. И название этому — уже даже не избиение, а бойня. Потери проигравшей стороны растут, как снежный ком.

Дмитрий и сам не понял, каким образом он оказался посреди захваченного редута, над очередным телом, обряженным в синий мундир, изрядно измазанный. Тесак ушел в грудь почти на всю длину и никак не желает высвобождаться. Сержант, скорее всего, и пришел-то в себя лишь оттого, что вынужден был отвлечься от убийства, чтобы извлечь клинок.

Ага. А вот и ротная труба играет сбор. Вообще-то доносится звук не только их трубы, но свою-то Дмитрий отличит от сотен. За год с лишним уж успел к ней попривыкнуть.

Бросил взгляд окрест. Приметил парочку солдат, изгвазданных в крови что твои поросята в грязи. Невольно окинул взором себя. Ага. Ничуть не лучше. Винтовка — так та вовсе липкая до отвращения. С вырванного из тела штыка стекают темные капли крови. Повоевали, йолки.

— Кхе… — вынужден был прочистить пересохшее горло Дмитрий. — Чего встали, бестолочи? Трубу не слышите?

— Так мы… — начал отвечать парень из новичков, но тут же осекся, предпочтя подчиниться жесту сержанта, призывающего следовать за ним.

Взобравшись на вал, Дорохин оглянулся и вновь осмотрел двор захваченного редута. Ну, может, до того, как сюда ворвались обезумевшие от крови русские, тут еще и были раненые. Но теперь одни лишь истерзанные тела. Вот ведь. Никогда бы не подумал, что за ним водится такая звериная ярость…