— Ну, представляет-то он себе правильно — конечно, надо его как-то разгружать. Но я-то ведь тоже не умею раздваиваться.

— Да, плохо без дедушки. Дядя Ремд — он, конечно, помогает, как только может, и немало помогает, но в Совете Пятидесяти заседать приходится Фабрицию, а это — хуже всего остального, вместе взятого. Голова, он говорит, кругом идёт, и ни на что другое уже сил почти не остаётся.

— Совет Пятидесяти, значит, говоришь? Так, так…

— У тебя уже появилась идея?

— Да мелькнула тут одна мысль, но тебе она вряд ли понравится…

— Это я как-нибудь переживу, — заверила меня Велия, — Рассказывай уж.

— Я, конечно, понимаю, что и для тебя, и для Велтура это родной город — здесь прошла немалая часть вашего детства, и всё такое…

— Да, Гадес и Кордуба…

— Раньше без Гадеса было и не обойтись, но теперь-то ведь есть уже и НАША Оссоноба. Чёрная бронза — вся, считай, и так уже у нас, и из Оссонобы её производством и охраной управлять и ближе, и удобнее. Пока был жив твой дед, Гадес был главным хотя бы уж как его резиденция, но теперь-то ведь кланом руководит твой отец из Карфагена, и чем теперь становится Гадес? По сути дела — просто перевалочной базой, где заокеанские товары клана перегружаются с океанских кораблей на средиземноморские. Но разве этого нельзя делать в Оссонобе? Я ведь показывал тебе на карте, да ты и сама это помнишь — по сравнению с расстоянием до Карфагена, расстояние между Гадесом и Оссонобой — пустяк, о котором смешно и говорить. Ну так и чем тогда Оссоноба хуже Гадеса?

— Ты хочешь сказать, что Гадес теперь не нужен?

— Я ж сказал, что тебе моя мысль вряд ли понравится.

— Умом — понимаю, что ты прав, и возразить ничего не могу, но свыкнуться — да, тяжело. Велтуру, наверное, проще будет это принять, он мужчина, но тоже нелегко. Может быть, дома немного иначе всё это будет восприниматься, а здесь — каждый камень напоминает о детстве и о дедушке…

— Ну, мне этот город тоже кое о чём напоминает. Если бы не он, да не твой дед — как бы ещё сложилась наша судьба? — я обнял супружницу, — Но это всё уже в прошлом, а будущим не жертвуют ради прошлого.

— Я всё понимаю, но папа и слышать об этом не хочет. Фабриций додумался — не так сходу, как ты, но на третий день додумался. Видел бы ты только, как папа отругал его! После моей смерти, сказал, делайте всё, что захотите, но пока я жив, я оставить Гадес не позволю. Для Фабриция этот город — не родной, а у папы тоже детство прошло здесь…

— То-то и оно. Тогда значит, и предлагать этот вариант Фабрицию смысла нет, получается. Жаль — все планы идут насмарку.