Молдавский мастер прибыл точно после послеобеденного сна. Дворовый служка сразу же отвёл его в комнатку на первом этаже, где Андрей собирался провести переговоры. В верхние покои не повёл не потому, что хотел умалить его достоинство, а просто не хотел в очередной раз выслушивать сентенции Михаила по поводу чрезмерного общения с неродовитыми людьми. Да-да, заразу чванства старший братик давно уже подхватил. Да и как иначе, коли постоянно крутишься при дворе. И не объяснишь ему, что личные беседы для дела нужны. Пробовал, было дело. А потому стал всё чаще задумываться о собственном домике в столице.

Викол-же оказался сухощавым крепким стариком, длинные усы которого были как будто свиты из узловатых верёвок. Лицо его, заросшее редкой, словно выщипанной гусями бородкой, изрезано было морщинами. Ему уже перевалило за семьдесят, но волосы у него оставались черными. Только левая бровь была рассечена пополам старым рубцом - явная отметина давней раны.

Одет он был в кунтуш из голубого фландрского сукна, на ногах красные сафьяновые сапоги, а старая кушма была ловко сдвинута набекрень.

- Здрав будь, Андрей-водэ, - степенно поклонился старик. Его русский был довольно неплох, что радовало, так как молдавского языка князь не знал. - Донесли до меня добрые люди, что ищешь ты мастера-кораблестроителя.

- И тебе того же, мастер. Да, ищу. Да вот не абы какого, а такого, кто умеет борт стык в стык рубить, а не внахлёст.

Старик хитро улыбнулся.

- Та наука мне ведома, да вот не шлёт ваш государь грамот о найме.

- По государевой жалованной грамоте я имею право нанимать иноземцев, - строго произнёс Андрей, прекрасно понявший, о чём намекал мастер. Но, спасибо митрополиту, у него теперь было чем отмахнуться от любого государева служаки.

- То добрая весть для меня, князь, - сложив ладошки у груди, поклонился старик.

- Почто? Али убил кого дома, а ныне сбежать желаешь?

- Почти так, князь, - спокойный ответ старика буквально ошарашил Андрея. А тот, не давая собеседнику возмутиться, продолжил: - Только дело то стародавнее.

- Так даже? И что за дело?

- А ещё по молодости прошло. Служил я тогда у купца Александрэла Чорного. Хаживал с товаром до самых земель италийских. Но чаще в Кафу лежал наш путь, покуда не надумал турецкий султан избавить Крым от христиан. Году от рождества Христова 1475 осадила безбожная армия генуэзский город. На четвёртый день внешние стены были разрушены. Генуэзцы вынуждены были прекратить артиллерийскую дуэль и вступить в переговоры. Ответ Кедук-Ахмет-паши был высокомерным и непреклонным: "Защищайтесь, если можете!". И тогда перетрусившее кафское правительство во главе с консулом Габеллой предложило беспрекословную сдачу города, полагаясь на милость победителя. Глупцы! На жителей побеждённого города была наложена огромная контрибуция. А затем началось воздаяние по заслугам. Сначала полторы тысячи юношей и подростков были отторгнуты от семей и отправлены для пополнения войска янычар. Лучшие христианские церкви были разрушены, те, что похуже, обращены в мечети. А на девятый день победитель устроил пиршество, на которое пригласили всех, кто участвовал в сдаче города. После пира каждого из них сводили по узкой лестнице за крепость к морю и убивали. Консула-же Габеллу пощадили, осудив на работу гребцом на галерах. Все италианцы и все именитые граждане города были изрублены. Повезло тем, кого турки вывезли и поселили в бывшей генуэзской части Константинополя - в Пере. Богатая, великолепная Кафа превратилась в кучу развалин, где скитались чудом уцелевшие жители.