— Хватит Франсуа, ты не трус! И скажи ведь ты хороший инженер-технолог?

— Хороший.

— Я даже скажу, что отличный! И где от тебя пользы больше? Лежать в засаде с охотничьей двустволкой, изредка портя двигатель у грузовиков нациков. Или здесь, где мы производим авиаприборы для самолётов, локаторы для кораблей, подлодок и авиации, оружие и бронетехнику, да много всего, с помощью чего русские и мексиканцы бьют "страны Оси", на суше, на море, в воздухе? Где от тебя больше пользы Франсуа?

— Ну да, здесь больше пользы, я действительно хороший инженер-технолог. Согласился со мной он, более-менее придя в чувство.

— Вот, что и требовалось доказать! Так что не мучай себя угрызениями совести, что уехал из Франции. Если хочешь поквитаться с нацистами, за Жерара и Люси, так усовершенствуй и удешевляй технологию. Для увеличения надёжности нашей продукции и увеличения её выпуска! Этим ты им намного-намного больший урон нанесёшь, чем стреляя из двустволки по их грузовикам. Мы немного помолчали, потом я спросил.

— Лучше скажи, почему по твоим рассказам, в маки идут только французские коммунисты?

— Не только они, Ричард. Есть в маки и не коммунисты, хотя из ФКП там действительно большинство. Там много разных людей, с разными политическими взглядами, зачастую даже очень разными. Просто в маки идут люди, не зараженные рабской психологией.

— Как интересно ты сказал. Франсуа, поясни мне, что ты имел в виду, говоря — "не зараженные рабской психологией"? Он задумался, взял бренди плеснул в стакан, потом отставил.

— Ричард, ты не задумывался, почему мы — французы, имея армию не меньше и не хуже чем у немцев, так быстро проиграли им в 40-м?

— Конечно, задумывался и не раз. Но как это относиться к предыдущему моему вопросу?

— Да, просто всё. Большая часть французов, не горела желанием воевать, вот и весь секрет. РАБСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ! Выделил интонацией Франсуа.

— Им по большому счёту без разницы, какому господину служить французскому или немецкому. Главное, что бы "рабская пайка" не уменьшилась, да комфортно и безопасно жить было, пусть и при условии, что сидишь тихо и не высовываешься.

— Да ладно! А как же национальное самосознание и патриотизм? Ведь Французы этим славились, по крайней мере, мне так казалось, удивлённо ответил я.

— А что патриотизм? Он и остался, только у каждого свой. У маки действительно патриотизм, им больно и горько за поруганную Францию, они воюют за свободу для своего народа и страны. У колоборантов и прислужников нацистов тоже свой. Горды и счастливы, что новый европейский господин признал их, пусть пока и не совсем равным себе, но всё-таки приблизил, назначив первыми из слуг, дав шанс влиться в ряды господ "нового порядка". Теперь они искренние патриоты "нового порядка" и обновлённой Франции, младшей сестры тысячелетнего рейха. Под мудрым водительством Гитлера и Петэна, идущие к всемерному процветанию и благоденствию. Рабам ведь всё равно, за чей счёт наступит это благоденствие. Рабам не нужна свобода, им нужна сытая кормушка, комфортный рабский загон и самка, для удовлетворения похоти. Ну или самец. Иногда нужна эмоциональная разрядка, виде спортивных игр или массовых мероприятий. С тем и с тем в Германии полный порядок, раньше на футбольных матчах кричали "Франция! Франция!", теперь не менее самозабвенно орут "Рейх! Рейх!". Ведь рабом быть так удобно и комфортно, ни надо думать, не надо решать, выполняй только предписанные, пусть жестокие и людоедские правила, и все будет хорошо. А свободным человеком быть опасно и тяжело! Свобода неразрывно связана с ответственностью, постоянным нравственным выбором, с борьбой в первую очередь с самим собой. Для того что бы остаться человеком, придётся бороться со своими животными инстинктами, слабостями, конформизмом. И многим французам это не нужно, их и так всё устраивает. Я же тебе Ричард, говорю — французам, зараженным рабской психологией, всё равно какому господину служить, главное, что бы ему было тепло и сыто. И таких во Франции, не меньше половины! Франсуа мрачно замолчал, всё же налил себе бренди, выпил и зажевал, завернув в лист салата кусочек ветчины и сыра. Потом встав, сказал.