Я слушаю Разнарядкова и отчетливо понимаю, что влип. Это следак для себя уже все решил и уже состряпал дело. Мне кирдык. Это ясно. Но надо сделать все возможное, чтобы спасти моих ни в чем не повинных соратников.

— А, может быть, вам не просто везет? Может и ваш командир полка полковник Зверев, что отправил именно вас в Америку, тоже твой сообщник? — вкрадчиво спрашивает Разнарядков. — Он твой сообщник? Я верно излагаю?

— Какой командир полка? Полковник Зверев совершенно ни при чем, — возражаю я. — Всё это очень интересно, что вы говорили, но не имеет никакого отношения к истине. Понимаю, вы полны рвения в желании раскрыть масштабный шпионский заговор. Давайте не будем тратить ваше драгоценное время. Я вам посодействую и подпишу любую бумагу с так называемым чистосердечным признанием. Готов взять всю вину на себя. Но только на себя одного! Друзья мои Кожура, и Дуров — они тут совершенно ни при чем. Это правда! Я их не вербовал. Они не враги СССР и еще пригодятся для защиты своей Родины. Славные ребята. Бейте меня, режьте, что угодно делайте, но против них я ничего не скажу. Вместе с тем подыхать у расстрельной стенки у меня самого нет желания. Я с большим удовольствием положил бы свою жизнь с пользой для дела. Но видно не судьба.

Разнарядков откинулся на стуле, прищурил глаза и некоторое время смотрел на меня, не отрываясь холодным изучающим взглядом. В воздухе зависла гнетущая тишина.

— Интересный вы человек Назаров, — наконец произнес он. — Скажу прямо — вызываете восхищение и уважение. Люди, которые сюда попадали, почти сразу же превращались в ничтожную слизь. Они были омерзительны. Но с вами приятно вести беседу. Мне нравится, как вы держитесь, и мне лично не хотелось бы вашей смерти. Итакже мне не хочется смерти для ваших подельников. Должен сказать, что они тоже ведут себя достойно. Но факты — вещь упрямая. А что было на самом деле, мы сейчас узнаем в мельчайших подробностях от вас самих.

Он кивает конвоирам, и те прихватывают меня с боков.

— Бить и резать мы вас не будем, — нарочито ласково говорит Разнарядков. — У нас очень гуманные передовые методы, которые позволяют сделать разговорчивым даже коня.

Скрипит дверь. Из-за моей спины появляется здоровенный детина в белом халате с чемоданчиком в руках. Он ставит его на стол, открывает. Я вижу в его руках шприц, наполненный бесцветной жидкостью.

— Рукав ему закатайте, — произносит детина басом.

Чувствую жесткое прикосновение иглы, а уже скоро жаркая волна разливается по телу и кружит голову.

— Действует, — произносит детина. — Можете задавать вопросы.