"Всё барин, приехали". — Сашу, вывел из задумчивости голос кучера и он удивлённо осмотрелся по сторонам. Как это ни странно, но на этой улице, ночные пожары не бушевали. Здесь не ощущалось даже лёгкого запаха гари, если не считать таковым, успевшую пропахнуть дымом одежду графа. Да. В какой-то мере, можно было сказать, что этому кварталу повезло, ничего в нём не подпалили, пожалели. Только это не будет правдой, все ювелирные мастерские, дома менял и разнообразные магазинчики, были ограблены. Все двери и ветрены, выбиты, и зияли пустыми прорехами. Хозяева, все были живы, целы и здоровы, и сейчас, они с тихими причитаниями, уподобившись муравьям, разгребали завалы переломанного имущества в своих владениях. И если судить по огромным мусорным кучам, состоявшим из битого стекла, обломкам раскуроченной мебели, как и уничтоженного товара, налётчики не, сколько грабили, сколько задались целью нанести здешним бизнесменам максимально возможный ущерб. И на первый, беглый взгляд, это у них получилось.

Среди разорённых хозяев суетился и Кац. На сей раз, его голова была покрыта не привычной для его клиентов кипой[53] коей он "светил" за прилавком, а широкополой, чёрной шляпой. Неподалёку от Авраама, хмуро наблюдавшего за работой своих подчинённых, стояли двое юношей, можно сказать, молодых копий ювелира и о чём-то громко беседовали. Видимо это были сыновья Авраама. О чём они говорили, было непонятно, так как парни общались на своём родном языке. Вот только, слух непроизвольно прислушивающегося к ним Александра резануло слово: "…мудаг[54]…". — Причём, в этот момент, молодые люди, с явным проявлением сопереживания и безграничного уважения во взгляде, смотрели на своего отца. И поэтому, они не могли говорить, про него, ничего плохого, по крайней мере, Саша был в этом уверен.

Видимо почувствовав посторонний взгляд, Авраам с величественной неспешностью умудрённого жизненным опытом старца, обернулся к Саше. И на сей раз, в его взор, и мимика не изображали свойственную ему безграничную радость от встречи. Тоска, впрочем, тоже не демонстрировалась, было нечто иное. Ювелир, умудрившись в одном жесте объединить и уважение к встреченному им человеку и вселенскую усталость, с полупоклоном кивнул.

— Здравствуйте граф. Простите, но я просто не имею возможности оказать вам достойный приём. Как вы изволите видеть, в этом нет моей вины. — поздоровавшись, и извиняясь за независящие от его воли неудобства, старый еврей указал рукой на большую кучу лома. — И таки посмотрите на то, что сотворили эти поцы. О вэй’з мир![55], на это просто таки невозможно смотреть без слёз.