— Да напротив стоянки нашей валун огромный такой лежит. Дорога с ним чуть не впритирку идет. Мы его со стороны озера объезжаем. А за ним — большая поляна и конец пути на сегодня.

Я задумался, скоро конец моего пути, а места, что ищу, не видно. Неужели где-то пропустил я его? В любом случае придется на этой стоянке мне со своими оставаться, да поискать вокруг хорошенько. Назад вернуться, вперед проехать.

А вот и замедлился обоз, вон и валун видно. Действительно огромный. Ну, не Гром-камень, что под скульптурой Петра в Питере лежит, но тоже не маленький. Я бы сказал внушительный. Справа от него небольшой проход для обоза, слева — довольно круто поднимается холм, а справа — другой. За узким местом видна большая поляна. Вон и плетень стоянки. Здесь уже хозяйничали обозники моего же, но «встречного» обоза. Встреча была радостной, но вначале — дело. Смеркалось уже. Первое внимание — лошадям. Люди разводят дополнительные костры, достают ведра (мои, оцинкованные), топят снег или немного греют воду из источника (сказали, что прорубь где-то тут недалеко), чтобы напоить лошадей перед кормлением. Потом — их обязательный осмотр. Здоровая лошадь всегда имеет бодрый вид, ее движения энергичны, да и корм она полностью поедает. Больная же лошадь выглядит понурой, движения ее вялые, ест плохо. Слава Богу, таких не оказалось.

Народ весело устраивался на ночевку. Тащили дрова на ночь, свежий лапник вместо перин, да готовились к ужину. Десятник лично обошел стоянку, затем подошел и доложил, что все в порядке, а с озера сейчас последние люди подойдут и можно ужинать.

Я насторожился:

— С какого озера?

— Да я ж говорил, вон, за деревьями озерко. Неплохое. Вода в нем хорошая. Знаю, что рыба есть. Прорубь у нас там, оттуда воду тоже берем.

Откуда про рыбу знает, я спрашивать не стал. В одной из летописей про озеро около нужного мне места говорилось. Неужели оно? В голове застучало. Вот же, рядом с валуном, проход узкий в гряде холмов. Здесь легко будет это горлышко у бутылки заткнуть. А гряда холмов как водораздел. А рядом — озеро. Но видно уже было плохо и пришлось все сомнения оставить до утра.

Обоз вставал рано, когда еще не рассвело. Понятно же, нужно напоить и дать корм лошадям, обиходить их, разогреть еду для себя, собрать и уложить вещи. Светает поздно, а время дорого.

На мои слова о том, что я со своим окружением остаюсь, десятник ничего не сказал, только махнул головой. Пока по его приказу с саней выгрузили все наши пожитки и корм для наших лошадей, да заготовили нам дров на неделю, встречный обоз уже ушел. Наш тоже стал выстраиваться в обозную колонну. Смотрю, десятник мнется. Я подозвал его: