Тут переводчик глаза опустил, губешки свои поджал. Да хрен на тебя.

Старикан снова посмотрел на меня с удивлением и даже с каким-то таким выражением на лице, будто он меня в первый раз увидел. Но потом он видимо решил, что я просто торгуюсь. Лицо его снова стало непроницаемым, и он, улыбаясь, предложил дать мне и моим воинам не один, а три воза серебра и пообещал беспрепятственно отпустить нас в любую сторону, куда бы мы ни пожелали уйти. Видя, что мы молчим, добавил, что нам не о Новгороде, и не о репутации нашей, а о жизнях своих думать надо. Что стоит принять их предложение и все мы уйдем очень богатыми людьми, что гарнизон не может быть большим и на каждого достанется чуть ли не столько же серебра, сколько он сможет унести.

На его попытку зондирования численности нашего гарнизона я и ухом не повел, а на слова его возразил только одно:

— Такие обещания раздавать легко. Стоит нам выйти, и вы нападете на нас. Да тут же и заберете и наши жизни, и ваше серебро.

В ответ переводчик перевел слова Старшего так:

— Посол обещает тебе, что этого не произойдет. Говорит, что слово его верное, что он готов поклясться тебе в этом любыми богами, которыми ты пожелаешь.

Я, как бы раздумывая, замолчал. При этом я игнорировал переводчика и непроизвольно переводил взгляд со Старика на смазливого воина и обратно. Присутствие Молодого на встрече такого уровня несколько удивляло, тем более что по внешнему виду он никак не мог быть со Старшим родственниками. Это не осталось незамеченным. Те переглянулись, но промолчали.

Но переговоры надо было вести дальше и я, наконец, дал ответ:

— Обмануть хочешь, дурилка картонная? Как на Калке? Там вы тоже клялись, а как вышли наши из-за частокола, да стали уходить, так вы и набросились на них, да всех и перебили на марше. Нет, ну ты, аксакал, сам подумай, чего будут стоить наши жизни, да еще с тремя возами серебра, как только мы выйдем из крепости? Не ты приказ отдашь, так и повыше тебя ханы есть, все равно нас живыми отсюда далеко не отпустят.

И добавил:

— Не, ну ты нашел дураков, не ну ё-кар-ный ба-бай!

Продолжить я не успел. При этих моих словах молодой схватился за рукоять сабли, а старый позеленел весь, губами шевелит, скулами играет. Нервно дергая повод и злобно что-то шепча, как выплевывая, демонстративно не глядя в мою сторону и не прощаясь, он развернул свою лошадь и ударил ее камчой. Молодой, также поглядывая на меня с откровенной ненавистью, последовал за ним. Переводчик сидел с отвисшей челюстью, но опомнился и попытался тоже рвануть от нас, но я успел ухватить за повод его лошади.