***

Вот чем занимался новый, 8-й отдел, секретность и закрытость в работе которого поразила всех в ГУГБ! В чём заключалась его «информационность». Отдел перерабатывал сведения о будущем, попавшие к нам вместе с потомком!

Как мне было достоверно известно, даже начальник ГУГБ Меркулов, в чьём подчинении вроде бы находился этот отдел, ничего не знал о его работе. Нарком замкнул работу этого отдела полностью на себя, и начальник «8-го» отчитывался только перед ним. Я был первым, помимо наркома и сотрудников отдела, чекистом, получившим доступ сюда, в этот отделённый от всех остальных, сектор. До визита сюда слышал разные слухи, ходившие об «8-м». Никто даже и близко не угадал истину.

Меня, конечно, поразило, насколько свободно держится потомок по отношению к наркому. Впоследствии, я понял, что это было обусловлено восприятием Берии не как всесильного наркома НКВД, а как исторической личности, и принятыми в будущем особенностям поведения в обществе.

***

- Почитаешь книгу о себе… Много нелицеприятного о нас, без исключения, потомки пишут… не удивляйся, хотя, в твой адрес, по большей части, хвалебное. Ну, биография такой и должна быть… - усмехнулся нарком.

Я, с большим внутренним трепетом - кто ещё может похвастаться тем, что читает в молодости описание своего будущего жизненного пути? - взял толстенный конверт, надписанный карандашом от руки «Бондаренко - ЖЗЛ:Фитин, 2015»

Тут, словно подслушав мои мысли, нарком продолжил:

- Но помни, всё нынче пойдёт про другому. Можно предупредить и не свершить одни ошибки… но наделать других… твоя главная задача - чтобы их, по итогу, было меньше, чем в «той истории». Это касается всех нас… в общем, - сиди, читай!

Он ткнул пальцем в конверт и оставил меня наедине с ним.

А потомок, только что улыбнувшийся чему-то - то ли своему, то ли ситуации, заткнул уши очень маленькими наушниками, и не обращая на меня внимания, вовсю застучал по клавишам своего чудесного ком-пью-те-ра. Очевидно, занимаясь какой-то работой на пользу СССР.

***

Читая книгу, я постепенно осознавал, что судьбы многих людей, вернувшихся в разведку, изменились именно благодаря ей. По крайней мере, лично для Шпигельгласа, в ином случае она была бы вообще крайне печальна.

А картина происходящего в мире раскрылась во всей… ну не скажу, что полноте, но многое теперь стало ясным.

И, в какой-то мере даже торопливые, решения наркома, объяснявшиеся сведениями из этой, и судя по всему, материалами из каких-то других книг по возврату на службу тех, кого потомки, без излишних сомнений и без обиняков называли «не входившими в бериевскую команду».