В Судане мне было проще, я как говориться контролил и мониторил ситуацию. После моего "убийства", когда по проверенному методу великого мастера в таких делах Ивана Грозного, была проведена массовая чистка рядов среди племенной знати, госаппарата и армии. На это наложились успехи Судана в делах внутренних и внешних, мой авторитет стал всеобъемлющим, тотальным, начался даже культ личности Халифы. Здесь как всегда сработал принцип, вечный во все времена, чтоб выразить свою верность властителю, надо лизнуть ему как можно поглубже. Ох, как меня начали облизывать местные номенклатурщики, племенная знать после успехов в Эритреи, Сомали, Южной Африке, Уганде. Они ведь поняли, что Халифа это теперь НАВСЕГДА!

Как они ласково и заманчиво звучали, эти медные трубы!!! И как хорошо, что сюда я попал уже взрослым и вполне циничным человеком, зная цену этой лести. А Абдаллаху были такие речи весьма приятны, хотя и он не сильно велся на этот нарастающий вал рахат-лукума. Каким я только не стал, — наимудрейшим, наихрабрейшим, светочем и учителем Судана, сокрушителем неверных, надеждой правоверных и конечно отцом народов, и лучшим другом суданских физкультурников!!! Какие — то ухари дельцы начали даже продавать мои портреты! Эту хрень нужно было останавливать, а точнее брать под контроль. То, что страна в меня верит, и чтит как своего верховного правителя и как отца это славно, и весьма нужно для проведения реформ, но, остальная патока это уже перебор. Поэтому был отдан приказ утихомирить льстецов через край, и предложить выражать своё обожание и верность Халифе, через служение ему, но, а коль он по их же убеждению отец Судана, значит и Судану. Причём реальными делами, на госслужбе, предпринимательстве. Ты богат и образован? Открой школы для бедных и безграмотных, больницы, пожертвуй деньги, часть жалования на благие в пользу народа Судана, докажи Халифе свою верность на деле. Помогло. Потока лести стало меньше, но, надо заметить школ и больниц, медпунктов стало больше. Касаемо сепаратизма, трайбализма вожди племён и родов кто поумнее помалкивали о старинных порядках, те, кто из них отличался от них дуростью и болтливостью, тоже замолчали… многие навсегда, большинству отрезали языки, зачем за зря людей казнить. Пусть они лучше на стройках Судана поработают на его пользу… молча.

Все этих знатных и не очень представителей племён, родов, я усиленно перемешивал между собой, в госаппарате, армии, им в их родоплеменные бошки вбивалась простая мысль, все перед Халифой равны, все они служат ему и Судану. В мечетях на проповедях, в школах, училищах, газетах, везде проводили красной линией мысль, что в единстве сила, уход от деления на роды и племена это путь к ослаблению страны, к поражению и потерю свободы. Это делалось настойчиво, но без как говориться фанатизма, некоторых работников агитпрома пришлось притормаживать, уж больно рьяно они взялись критиковать так, сказать старорежимное время, нельзя в таких вопросах палку то перегибать. Кто не понял, что Судан уже не тот в теории, начал это понимать на практике… в местах лишения свободы, казнил я мало, только особо упёртых и опасных. После таких мер только отчаянно смелые могли или вусмерть упертые а-ля Аввакум, что либо говорить о том, что Халифа ведёт Судан не туда. Были и такие, а как же, но, с ними как говориться работали.