— Ничего, — прошептала она. — Ничего страшнее лихоратки. Я только што от токтор Николс. Он сказать мне, что у тебя есть ни один из симптомов чумы.

— И даже с учетом этого…

Джеффф пытался оттолкнуть ее. Он был слишком слаб, чтобы успешно решить эту задачу. Его жену нельзя было легко оттолкнуть.

— Грипп — это тоже достаточно плохо, Гретхен! У тебя нет иммунитета к нему, который есть у меня!

Она медленно поднялась и пожала плечами. Гретхен поняла медицинскую логику в словах мужа. Доктор Николс очень подробно ей объяснил. У людей ее времени не было иммунитета к штаммам заболеваний, принесенных теми, кто родился в будущем.

Она начала раздеваться. Гретхен поняла логику, но она не была с ней согласна. У нее были свой взгляд на такие вещи, который был гораздо более жестким и прагматичным. Намного более.

— Ну так, значит, лучше, если он у меня появится, — прошептала она. Обнаженная теперь, она скользнула под простыни и прижалась к мужу. Ее движения были нежными, осторожными. Но они были не более платоническими, чем предшествовавший поцелуй. С тех пор, как Джеффф подхватил грипп двумя днями ранее, она была вынуждена спать с детьми. Ее муж настаивал на этом. Теперь же она почти утонула в ощущении соприкосновения их тел.

Джеффф попытался возразить еще раз, слабо и нерешительно. Гретхен положила руку ему на рот.

— Молчи, — прошептала она. — Я подхватить эта болезнь рано или поздно, так или иначе. Почему бы не так?

Джеффф вздохнул и закрыл глаза. Его опасение за здоровье жены воевало с желанием близости с ней. Желание выиграло. Он обнял ее и привлек еще ближе.

— О, да, совсем забыть… — пробормотала Гретхен несколько минут спустя. — Я должна ещё кое-что сказать. Доктор Николс сказать мне, что я есть немножко беременна.

Глаза Джефффа выскочили из орбит.

— Ну что еще, муж? Ты снова беспокоиться? Такое бывает, знаешь ли. — Она прижалась к нему потеснее. — Я все быть в порядке, и ребенок тоже. И ещё одно — по крайней мере, это не будет скандал. Наш ребенок не родится в сомнительное время.

Она усмехнулась.

— В отличие от некоторых других, я подозреваю.

* * *

Капитан Гарс гнал своих людей ещё долго после захода солнца. Он смягчился не раньше того, как исчез последний проблеск света, и лес по-ночному почернел.

— Разбивайте бивуак, — прорычал он, слезая с коня. Его движения были скованными от одеревенения и усталости. Последние два дня были жестоким испытанием, принимая во внимание то, как настойчиво капитан подгонял погоню. И если его люди и думали, что погоня четырехсот кавалеристов за двумя тысячами выглядит несколько странно, то держали свои мысли при себе. Капитан Гарс был не из тех, кто прислушивается к голосу разума.