— Грёбаная еврейская сука! — пронзительно закричал он.

Ребекка не поняла его язык. В том не было нужды. Она всё ещё держала дробовик.

Затем бешенство хорвата испарилось. Сменилось, но не страхом, а простым удивлением. Он взглянул на твёрдый предмет, упёршийся ему в пах. У него было мгновение распознать огнестрельное оружие непонятного рода, прежде чем Ребекка нажала на спусковой крючок, и отстрелила ему яйца. Вместе с половым членом, нижней частью его кишечного тракта, а также его мочевым пузырем и куском позвоночника.

Её волосы освободились, Ребекка рухнула обратно на мостовую. Она приземлилась прямо на задницу. Падение её ошеломило, но лишь слегка, а затем она была моментально оглушена ногами понесшейся лошади своей жертвы. Её глаза пока оставались открытыми, и она могла видеть. Но её сознание не могло обработать информацию.

Она увидела, что всадник с другой стороны был ослеплён, его лицо забрызгало кровью и ошмётками. Хорват судорожно схватился за лицо, пытаясь очистить с него кровавое мессиво. На мгновение, он вне игры.

Первый всадник — тот, чью лошадь убила Ребекка, только начал шевелиться и стонать. Значит тоже, на время, выпал из событий.

Оставшийся хорват, последний из четвёрки, оставался в игре. Он, правда, был занят, пытаясь удержать своего полуиспуганного коня под контролем. Но его животное было боевым конём, в значительной степени привычным к грохоту и вспышкам выстрелов. Хорват сумел сдержать его в узде. Затем, рыча на Ребекку, извлёк из седельной кобуры колесцовый пистолет. Он больше не думал насиловать эту еврейскую сучку. Он собирался её просто убить.

Ребекка всё ещё держала в руках дробовик, но оба его ствола уже были пусты. Она крутилась на бёдрах, отчаянно обшаривая мостовую. В её сумке были ещё патроны. Когда она увидела свою сумку на обочине дороги, её охватило отчаяние.

Слишком далеко. Она могла слышать цоканье копыт лошади хорвата, когда он направил коня к ней. Он уже был почти готов выстрелить. Отчаяние поблёкло до тихой печали. Я так радовалась своей жизни.

Её сознание заполнила апатия, теперь не осталось никакой надежды. Адреналин перегорел, и её сотрясала сильная дрожь. Она просто ждала, подобно оглушённому быку, грохота финального выстрела.

Она была так ошеломлена, что не замечала никаких других звуков, разносящихся над дорогой. Однако, их замечал хорват. Он больше не думал про Ребекку. Он просто смотрел на странную повозку, несущуюся к нему.

Ярость вырвалась на волю. Кому-то суждено быть убитым.