— Аты можешь представить наших архонтов в хламидах и гиматиях, танцующих «медляк» с гетерами?

Златка едва не поперхнулась вином. Пришлось стучать ее по спине, срочно рассчитываться и выводить девушку на воздух, где она, продышавшись, смеялась еще минут пять.

На обратном пути уставшая Златка заснула и проспала до самого дома, проснувшись только, когда Бобров остановил машину у подъезда.

Утренние сборы превратились в суматошную срочную эвакуацию. Пока девушка металась по квартире, сдергивая с плечиков и веревок свои вещи и расталкивая их по пластиковым мешкам, Бобров на кухне корпел над списком крайне необходимых вещей, в который входили утюг, видеоплеер, телевизор, вентилятор и многое другое, без чего, по Златкиному мнению, дальше жить было просто невозможно. Список он намеревался передать Смелкову при расставании, чтобы не отвечать на вопросы, которые у того непременно должны были появиться.

Наконец внизу продудел «Москвич» и Бобров, таща две набитые сумки, вслед за радостно возбужденной Златкой спустился к подъезду.

С моря шла волна и ял ощутимо покачивало. Юрка помог перекидать за борт запаянные пакеты, хлопнул Боброва по плечу, сказав:

— Я у вас буду через недельку, с Никитосом надо переговорить.

Бобров кивнул, взял Златку за руку и они вывалились за борт. Юрка тут же дал ход и пошел через бухту, а Бобров, проследив, чтобы Златка глубоко вдохнула, увлек ее за собой в портал.

На той стороне ветра не было и в помине. Бобров подсадил девушку на низкий деревянный настил пристани, а сам опять нырнул, чтобы собрать мешки. Златка ему активно помогала, но потом, когда все мешки уже были в наличии, вдруг рванула вверх по лестнице, и закричала уже с обрыва радостно и освобожденно:

— Сашенька! Все на месте! И город и люди

Эпилог

Эпилог

— Эпикурейцы, мать вашу! — с чувством сказал Бобров, садясь на ложе.

Пирушка была в самом разгаре. Вокруг невысокого квадратного стола, размещенного в центре столовой, как называл помещение Бобров, а кое-кто еще по старой памяти триклинием, с трогательной симметрией размещались четыре обеденных ложа. На ложах согласно объявленной распорядителем Серегой диспозиции возлежали слева направо, первым напротив двери как человек непостоянный — Юрик-купец, вторым — Вован-капитан, а на самом деле начальник судоходной компании, третьим напротив Смелкова — сам Бобров, шеф и босс всего этого, и, наконец, четвертым Серега-мальчик за все остальное.

Стол был богат. Даже очень богат. Наряду с традиционными древнегреческими блюдами, которые так умело готовила Ефимия, стояло также блюдо с разварным картофелем, сдобренным оливковым маслом, чаша с солеными огурчиками, которые наряду с солеными оливками представляли собой прекрасную закуску, баранина кусками жареная на решетке, потому что целиком барашек там не помещался. Традиционно было много хлеба. Причем, разного: белого пшеничного, серого из смеси пшеничной и ржаной муки и черного. Три разрезанных каравая стояли по центру стола, знаменуя собой отношение к этому блюду древних греков. Несколько видов рыбы, приготовленной и традиционно жареной в оливковом масле и соленой и копченой, как целой, так и нарезанной большими кусками.