— Заряжен, — шмыгнув длинным, с горбинкою, носом, заверил парень. — А пули да порох у меня в котомочке, вона.

— Добро, — Никита Петрович кивнул. — Пистоль тоже в котомку переложи, чтоб не мешался.

— Слушаюсь, господин капитан!

— Ну, что же… Алатырь, ждите. Выставьте охранение, устройте засады. Если вдруг появятся шведы — начинайте бой. Ну а мы… Пошли, парни! С Богом.

Вечерело. Низкое солнце стекало в реку сусальным золотом. Порывы небольшого ветерка шевелили росшие у самой воды ивы и вербы. От пристани валил густой черный дым. Горели купеческие амбары. Рядом с амбарами выстроились — точнее сказать, были выстроены — угрюмые люди, со связанными руками, как видно — заложники или просто пленные, судя по одежке — приказчики и средней руки купцы.

У самой пристани покачивались на воде четыре морских баркаса, вместимостью человек по тридцать — тридцать пять. Из баркасов высаживались солдаты: мушкетеры в синих коротких камзолах и широкополых шляпах, пикинеры в кирасах и железных касках, еще и артиллеристы в темно-бордовых колетах и черных широких штанах… Пушки! Они выгружали пушки! Знаменитые шведские полковые пушки, появившиеся не так давно, во времена Густава Адольфа и изменившие весь ход многочисленных войн. Медные орудия, весившие семь пудов, могла тащить всего лишь одна лошадь, а непосредственно на поле боя с ними без особого труда управлялись трое солдат. Стреляли они трехфунтовыми ядрами и картечью… К примеру, у французов чугунная трехфунтовая пушка весила тридцать пудов и требовала четырех лошадок. Попробуй-ка такую потаскай! А все шведская медь и качество литья.

— Тюфяки… — укрываясь в кусточках, прошептал Аким. — Пушечки… А у нас ведь пушки не хуже, правда?

— Лучше, — Бутурлин прищурился и приставил ко лбу ладонь, закрывая глаза от солнца. — Лучше. Но свейские — легче. И навострились они с ними — ого-го как! Видите, мешочки выгружают?

— Уга.

— Это заряд. Сразу картечь и точно отмеренный порох. Чтоб быстрей заряжать… Ну, парни… сколько орудий насчитали?

— Всего-то четыре, господин капитан!

— Для нас и это — много, — осадил Никита Петрович. — Считайте солдат. Аким! Быстро к нашим. Пусть выступают, как можно скорей. Пока не выгрузились.

— Слушаюсь, господин капитан!

Курносый Акимка ужом юркнул в траву. Бутурлин сунул в рот сухую травинку, пожевал, задумчиво глядя на шведов и бросая быстрые взгляды по сторонам.

— Эх, знать бы, куда они пойдут… увидеть бы… Та-ак… Мефодий! — углядев что-то важное, лоцман обернулся к напарнику. — Во-он ту липу видишь?

— Высокую, за амбарами?

— Да. Умеешь по деревьям лазать?