Лоцман быстро обернулся:

— Что еще?

— Корабли, господин капитан. Баркасы. Видать, услышали выстрелы…

— Корабли…

Бутурлин уже и сам увидел с полдесятка судов, отваливших от ниенской пристани и добравшихся уже до середины реки. Хорошо были различимы сверкавшие на солнце кирасы пикинеров и черные мушкетерские шляпы. Торчали по бортам и мушкеты, и пики… Воинство!

Черт! Вот когда пригодились бы пушки…

— Тысяча каракатиц дьяволу в пасть! — с досадою выругался Никита Петрович.

Было с чего досадовать. Сейчас бы пальнули… авось и попали бы! А не попали б, так хоть напугали.

— У церкви какие-то люди! — углядев врагов, Мефодий схватился за мушкет.

— Люди?

Бутурлин быстро повернулся… От церкви шел большой отряд… судя по одежке — свои! Ну да, вон и Алатырь Татарин!

— Не стрелять! — быстро бросил «господин капитан».

Курносый Аким улыбнулся:

— Да мы видим.

— Свеи уничтожены все, — подойдя, устало доложил Алатырь. — Кто полег, кто сбег. Пахом остальных добивает.

— Все да не все, — Никита Петрович угрюмо скривился, оглядывая израненных, перевязанных тряпицами ополченцев. — Вон, глянь-ко.

Поглядев на приближающие баркасы, Алатырь Татарин грязно выругался и предложил как можно скорее уходить опять на болота.

— Раненых прихватим и… Убитых уж похоронить не успеем.

— Да уж, — согласно кивнул лоцман. — Если еще удастся уйти.