– Я понимаю вас, мой фюрер. Действительно, если я приглашу русского атташе, то это будет иметь символическое значение и покажет, что войны мы не боимся, но согласны урегулировать ряд вопросов. Ведь так вы замыслили, мой фюрер?

– Вы, как всегда, правы, Манштейн. Я предложу Сталину встретиться со мной в приграничных городах Тильзите или Бресте, или…

Андрей сознательно сделал паузу и посмотрел на Манштейна. Тот ответил все понимающей улыбкой:

– Останется только «или», мой фюрер. Только третий вариант, на первые два кремлевский властитель не согласится, Сталин – опытный политик. Уподобиться императорам Наполеону и Александру он не пожелает, как и вы, мой фюрер. Осмелюсь заметить, что вы его не боитесь провоцировать. А что касается Бреста, то аналогия с прошлыми переговорами в 1918 году и тем миром, что подписали большевики с нами, совершенно неуместна. Хотя, возможно, именно и ее будут проводить, ибо наш вермахт победоносно завершил Французскую и Английскую кампании. – Генерал Манштейн остановился, усмехнулся, его глаза победно сверкнули, и он чуть изменившимся голосом добавил, уже негромко: – В ряде американских газет уже появились сообщения, что летом следующего года мы готовы начать и Русскую кампанию…

– Как вы думаете, какой город я предложу Сталину? Или он мне, если правильно прочтет мое письмо?

– Только столицу Москву, другого просто быть не может. Восточный склад, византийство. Сталину это свойственно – тогда ему покажется, что вы пришли на поклон к нему, а не он к вам.

– Резонно, – произнес Андрей задумчиво – начальник штаба в который раз предугадывал его решение или сделанный выбор.

Умен, щучий сын, но даже у него не хватит дерзости помыслить о том, на что рассчитывает его рейхсканцлер, предлагая Сталину эту конфиденциальную встречу.

Впрочем, никто не поверит в это сейчас, даже сам Иосиф Виссарионович, настолько кажется безумным план.

– Мой фюрер, в какой час вы желаете встретить русского генерала?

– В восемь вечера.

– Хорошо. Разрешите воспользоваться телефоном, я отдам нужные распоряжения от своего имени.

– Действуйте, генерал!

Андрей отошел к окну, делая вид, что разглядывает внутренний двор рейхсканцелярии, который ему уже было отвратно видеть. Надоело это помпезное здание в духе нацистской архитектуры.

Да и этот флаг со свастикой, который доживал последние месяцы: не может партийный символ быть государственным…

– Мой фюрер, – Манштейн окончил телефонный разговор и подошел со спины. – Я понимаю, что в разведке все способы допустимы. Но так как в любом правиле есть исключения, так и здесь допустимы не все способы там, где они не нужны. Я думаю, что генерал Йодль допустил ошибку, дав приказание провести это дело…