– Ха! – воскликнул он и пригляделся к инструменту. – А в наших флейтах они расположены по-другому! Но я всё равно попробую.

И он сыграл песню, такую пронзительную, что все вместе они танцевали под её звучание, как птицы. Иззапад играл и кривился, пока наконец его лицо не успокоилось, и продолжил играть, смирившись с новизной тональности.

Закончив, он снова посмотрел на флейту.

– Я играл «Сакуру», – сказал он. – Зажимал отверстия, как для «Сакуры», но вышло что-то иное. Уверен, всё, что я вам говорю, претерпевает такие же изменения. И ваши дети возьмут то, что делаете вы, и сделают по-другому. Так что не имеет большого значения, что я скажу сегодня или что вы сделаете завтра.

Какая-то девочка танцевала, держа в руках свою игрушку, яйцо, выкрашенное в красный цвет, и Иззапад уставился на неё, чем-то поражённый. Он огляделся, и все заметили, что ссадина на его голове снова начала кровоточить. Его глаза закатились, он осел, как от удара, и выронил флейту из рук. Он прокричал что-то на другом языке. Толпа притихла, и те, кто был к нему ближе всех, тоже сели на землю.

– Это уже случалось раньше, – объявил он незнакомым голосом, медленным и скрипучим. – О да… теперь я всё помню! – то ли тихо вскрикнул, то ли простонал он. – Не эту ночь, в точности повторённую, а свой предыдущий раз здесь. Послушайте… Мы проживаем многие жизни. Мы умираем, а затем возвращаемся в другой жизни, пока не проживём её достаточно хорошо, чтобы покончить со всем. Когда-то давным-давно я был ниппонским воином… нет, китайским! – он сделал паузу, о чём-то соображая. – Да. Китайским. И это был мой брат Пэн. Он пересёк Черепаший остров и все его вершины, он спал в брёвнах, сражался с медведицей в её берлоге, прошёл весь путь до вершины, к этому самому поселению, к этому дому советов, к этому озеру. Он рассказал мне об этом после нашей смерти, – он коротко взвыл, огляделся по сторонам, словно в поисках чего-то, и побежал к Дому Костей.

Там хранились останки предков после индивидуальных погребений, когда они уже достаточно долго пролежали на виду у птиц и богов, чтобы те очистили их добела. Тогда их аккуратно складывали в Доме Костей под холмом, и обычно это место не посещали во время танцев, да и редко когда посещали вообще.

Но шаманы славятся своей смелостью в таких ситуациях, и все наблюдали за огоньком, прошивавшим щербатую кору стен Дома Костей, когда Иззапад водил факелом из стороны в сторону. Его зычный хриплый вскрик перерос в вопль: «Аааааааа!» Он вышел, держа перед собой факел, освещающий белый череп, которому он лепетал что-то на своём языке.