— Дим, а осенний цикл?

— Напомнишь?

Сквозь речитатив едва слышно пробилась мелодия. Изумленные взгляды женщин. Печаль осеннего огня будоражит души. Зовет в неведомое, но Димон слов толком не помнит. Прозвучал первый вопрос:

— Откуда все это богатство? Это все из Чили? — в голосе Нинель изумление пополам с недоверием.

— Не скажут, Нинель Дмитриевна, режьте их на куски, не скажут, — баритоном прозвучал голос Гиляровского. — Эх, водят они нас за нос.

В голосе промелькнула горечь. От неунывающего жизнелюба услышать такое было непривычно.

— Но как же так?

Неизвестно, как бы развернулась дискуссия, если бы не Мишенин:

— Дим, а «Бесаме» вспомнишь?

Зазвучало бессмертное произведение. Пахнуло пыльным зноем мексиканской пустыни и нездешней любовью.

Каждая эпоха плодит музыкальный мусор, но среди никчемных поделок изредка рождаются шедевры, что с первого исполнения становятся классикой. В этом ряду «Бесаме мучо» едва ли не на первом месте. Реакция не заставила себя ждать:

— Господи, какое же чудо! — взор Нинель был обращен к Федотову.

В какой-то момент Борис поймал себя на том, что не отрываясь смотрит в эти серые глаза и получает такой же ответ.

Удар гитариста по струнам вызвал долгий замирающий звук, вслед за которым последовало объявление:

— А сейчас, господа, прозвучит чилийская народная песня протеста — «Кукарелла». Говорят, она была написана на заре конкисты на каком-то южноиндейском диалекте.

По-видимому, сегодня в Зверева вселился бес, иного переселенцам просто не пришло в голову.

Ошалело закрутил головой Мишенин, внутренне сжался Федотов. Между тем вступление прозвучало вполне даже «по-чилийски», с характерным «тррри ха-ха» и «тррри бум-ба», но никто не упал и даже не поморщился. Вот что значит искусство далекого народа! Это вам не балалайка. Более того, все оживились. Вскоре и оба «чилийца» самозабвенно помогали солисту. Мишенин отбивал ритм по пузатому самовару. Федотов воспользовался спинкой стула. Оба почти сносно подпевали: «Шала-ла-ла». Трудно было удержаться от музыкального вихря, впитавшего в себя африканский темперамент и ритмику восьмидесятых годов.

Федотов давно не испытывал опасений по поводу случайных оговорок из своего времени. В любой момент можно было сослаться на «Чили» или попросту послать особо любопытного в дальнее эротическое путешествие. Другое дело — посылать не безразличных тебе людей. Душа была категорически против. На счастье, Борис вспомнил о бумажных фонариках:

— Друзья мои, у нас есть аттракцион летающих огней. Дим, запустишь?

Бумажные шары со свечами величественно и неспешно летели до центра реки. Там взмывали на пару сотен метров и горящими звездами плыли в обратную сторону. Зрелище было феерическое. Дабы лучше видеть, публика разбрелась по берегу.