Шустро сработал неведомый доносчик, ой как шустро. И когда только успел?

Хорошо еще, что он не знал о шкатулке, которую я тайно запрятал в надежном месте, и о ней знает только Зомме, а уж он стукачом быть не может.

Впрочем, мне и остального с лихвой…

Значит, ждали меня в Кремле, куда я приперся, как дурак.

И что теперь делать?

Объяснять, что это мальчишки? Глупо, да и бесполезно — все равно не поймет. Говорить, что одними репрессиями ничего не добиться, — тоже проку не будет.

Ладно, это пока отставим в сторону, а начнем с моего крестного отца в Путивле…

— Буду отвечать по порядку, — сказал я. — Возлюбил меня сей Дмитрий за мои великие познания в философии и многих других науках, потому и изъявил желание самолично меня окрестить.

— Вот тута я с тобой, лапушка, пожалуй что и соглашусь, — кивнул «аптекарь». — Слыхал ранее о тебе кой-что от Бориса Федорыча, царствие небесное иноку Боголепу[123]. — Он набожно перекрестился на мрачного вида икону. — Немного, правда, таился государь, но остатнее я и сам своим скудным умишком домыслил. Можа, потому ты и в Путивль подался, что увидал в них нечто? Что на сие поведаешь, лапушка?

— Может, и увидал, — не стал отрицать я.

— А мне, убогому, о том не обскажешь ли? — Он так и подался вперед, даже с лавки привстал.

«Ишь как тебя разобрало. Прямо разгорелся весь», — оценил я этот порыв и решил сделать ставку именно на видения — раз уж он все равно о них знает, то чего таить.

— Отчего же не обсказать. Только у меня, когда стою на цыпочках, мысли путаются, так что придется тебе веревочку-то ослабить, — порекомендовал я.

— И ослаблю, и вовсе развяжу, — согласился «аптекарь». — Ты уж не сумлевайся. Токмо оное заслужить надобно, а потому поначалу обсказывай, а уж я погляжу. К тому ж больно интерес меня разобрал — ни к чему нам на такие пустяки отвлекаться, а то покамест я кликну, покамест придут, чтоб ворот отпустить, кой вервь твою держит, да покамест обратно удалятся, больно много времени пройдет, а оно ныне дорогое.

Ничего себе пустяки! Сам бы повисел, козел!

Ну что ж, раз я оказался таким идиотом, что позволил себя заглотать, постараюсь хотя бы, чтобы меня не смогли переварить.

— Мне и подождать можно, не к спеху, — заметил я, рассчитывая поторговаться.

Ну не станет же он прямо вот так сразу приступать к пыткам. Вначале надо пригрозить, припугнуть…

И точно.

— Тебе можно ждать, а мне — недосуг. Сказываю же: худо у нас со временем, лапушка, — ласково пропел Семен Никитич, но, видя непреклонность, тут же сменил тон. — Ты бы не кобенился тут, а не то за твои изменные дела и кнута можно отведать.