— Полагается не только кнутом пугать, но и пряник показывать, — возразил я.

— А при хорошем кнуте и пряники не нужны, — радостно захихикал «аптекарь» и, чтоб я не питал иллюзий, сразу пояснил: — Это для начала, лапушка, для самого начала. Для затравочки, хе-хе-хе. А уж опосля на дыбу, хотя я так мыслю, что ты и опосля кнута посговорчивее станешь — эвон, мясца-то на костях наро́стить вовсе не успел, потому кнут вмиг до них дойдет, ежели умеючи, а у меня тут все сплошь умельцы.

Уступить?

Нет уж. Тут вопрос принципа. Он должен пойти мне на уступки первым, иначе потом изъясняться с ним будет куда тяжелее.

— Я сейчас как та собака, которую для смеха на задние лапки поставили. А собака, да будет тебе известно, по-человечьи говорить не может.

— Понятно, — вздохнул «аптекарь» и пожаловался иконе: — Вот и поступай опосля таковского по-доброму. — После чего потянулся к веревочке, свисающей по правую руку от него, и лениво дернул за нее. — Сам восхотел, никто тебя не неволил, — прокомментировал он предстоящую экзекуцию.

Вошедший через минуту в пыточную бугай полностью соответствовал своей должности. Тупой взгляд, гора сала, а в руках… здоровенный кнут, длиннющий хвост которого волочился за бугаем по земляному полу.

— Молчун у меня наипервейший в таковских делах, — похвалил «аптекарь» своего подручного и приказал: — Так чтоб побольнее, но кости не ломай… пока.

Мне сразу припомнился дядька и его пребывание у…

Погоди-погоди, да ведь Семен Никитич — это тот самый мальчонка, сынок Никиты Даниловича, который вроде бы страдал ночным энурезом. Это что же получается — смена поколений?!

Нет уж, не пойдет…

— А ведь мой отец знавал твоего батюшку, — задумчиво произнес я. — И на свадебке вместе с ним сиживал, когда Борис Федорович женился. Так неужто ты теперь сына старого знакомого своего отца пытать учнешь?

Семен Никитич прищурился и растерянно протянул:

— Это чей же ты сынок будешь?

— А княж-фрязина Константина Юрьевича, — пояснил я.

— То-то я зрю — лик знакомый, а где видал, не припомню. Ну вот и свиделись, — пропел он ликующе. — Помнится, твой батюшка был на язык чрез меру бойким. Эхма, как я сожалел, что не довелось мне потолковать с ним, вот яко с тобой ныне, ну да господь милостив, сынка взамен прислал. — И приказал Молчуну: — Да ты не робей, милок. Ежели у него и хрустнет чего, спрос с тебя чинить не стану.

Вот тебе и раз. Называется, хотел как лучше, а получилось как всегда. По всему выходит, что надо идти на попятную.

Ну уж черта с два!

Мы мирные люди, но если нас обозлить, то в гневе мы…