Павлина еле заметно поморщилась, но, очевидно, упоминание о тайных приемах помогло, и она кивнула, уточнив, не обманываю ли я. Я усмехнулся и заверил:

— Знать будешь даже больше, чем те, что охраняют Федора Борисовича.

— Взаправду?!

— Точно. Но имей в виду, учить буду не жалеючи и гонять стану до седьмого пота.

— Да хошь до десятого, — расцвела Павлина.

— Тогда сделаем так. Пока я буду здесь, в Вардейке, ты останешься якобы в услужении у… княгини, — кивнул я в сторону Любавы. Павлина моментально насупилась, подозревая меня в коварном обмане, но я успокоил ее: — Считай, это испытание для тебя. Если выдержишь, то, когда стану уезжать, с нею ли, без нее, тебя заберу с собой. А уж там, в Москве, и приступим к занятиям.

— А как же ты без княгини-то уедешь? — не поняла она.

— Не моя это княгиня, — поправил я. — Потом поймешь чья. А пока пойдем к возку…

Пока шли, я успел окинуть ее критическим взглядом, прикидывая, как везти. На облучок сажать — она уже сейчас от холода трясется, а в возок ее в таком виде брать нечего и думать. Мало того что все там вымажет, так еще и наша одежда невесть во что превратится. Хотя у Любавы должно быть с собой прихвачено про запас. Тот же полушубок, к примеру. Он Павлине, конечно, в два обхвата, в три закрута будет, но оно еще лучше. Во всяком случае, теплее. А на ноги пару лишних тряпок намотает, вот и не будут болтаться сапожки.

А тут и сама Любава подоспела. Надышалась, готова ехать дальше. Очень хорошо.

— Слышь-ка, княгиня, пока ты тут гуляла, я тебе холопку подыскал, — огорошил я ее новостью. — Когда уеду, с собой возьму, а пока быть ей у тебя в услужении. Ты сыщи ей полушубок с сапожками, чтоб переоделась. — Пока Любава копалась в возке среди своих вещей, я, повернувшись к Павлине, предупредил: — Но у меня есть правило: все приказы должны исполняться мгновенно и без малейших колебаний. Поняла?

Та быстро-быстро закивала, глядя на меня влюбленными глазами.

— Тогда… Одежка на тебе больно плохонькая, да и в грязи вся.

— Я на облучке могу, — торопливо выпалила она.

— Нет, — отрезал я. — Кого я потом учить стану? Сосульку? А потому… раздевайся.

— Тута?!

— Не в возке же. Да кафтан подле себя кинь. Когда лапти снимешь, как раз на него и наступишь, чтоб ноги не испачкать.

Замешкалась девчонка всего на секунду, после чего на землю полетел старенький, весь в заплатах, кафтанчик и прочая одежонка. Единственное, с чем она затянула, так это с нижней сорочкой. Оставшись в ней, она робко спросила:

— И ее тоже сымать?

— А ты как думаешь? — буркнул я.