По хронометру фон Райхерта ожесточенная мясорубка всех со всеми длилась немногим более четверти часа. Участвовало в ней около тридцати человек, и треть из них по завершении боя покидала ристалище с посторонней помощью. Руководствуясь известными только им критериями, судьи провозгласили трех победителей – короля Ричарда, кого-то из шотландских дворян и старшего отпрыска аквитанского рода Бетюнов. Церемонию награждения Гунтер досматривать не стал, отправившись к шатрам бенедектинских монахинь на поиски черноокой Елены-Даниэлиды.

Праздник начался около пяти часов вечера, но мессир фон Райхерт опоздал. По вине киприотки, безупречно вежливо, но непреклонно отказавшейся куда-либо идти в том наряде, что был на ней в момент пленения и который она не имела возможности сменить. Пришлось сломя голову нестись к торговцам, где – надо отдать ей должное – миледи Хониата на удивление быстро сделала выбор, обзаведясь ало-черным бархатным сюрко, смотревшимся на ее роскошных формах откровенно вызывающе. Добавить к этому многочисленные золотые украшения в волосах и на запястьях, и итог получался весьма странным: византийка в одеждах европейской благородной дамы. У врат замка германец на миг даже струхнул – ну как с такой яркой и диковинной спутницей его не пропустят? – но распорядитель, отвесив гостям положенный вежливый поклон, без единого слова провел их на места за столом, стоявшим у подножья помоста для высоких особ.

Усевшись и расправив складки платья, Елена-Даниэлида с живым любопытством огляделась по сторонам, шепотом расспрашивая мессира фон Райхерта о том, кто есть кто среди франков. Направленные на нее со всех сторон заинтересованные мужские взгляды бессильно соскальзывали по ледяной броне полнейшего безразличия. То ли шкурой, то ли каким-то шестым чувством германец почуял, что становится объектом сдержанной зависти окружающих мужчин и неприязни женщин.

Действо катилось заведенным чередом. Краткая, на удивление лаконичная и емкая речь Ричарда Львиное Сердце, обращенная к верным соратникам и посвященная доблестной победе над врагом. Опрокинутые кубки и дружное бульканье вина, устремившегося в луженые рыцарские глотки. Завывание труб, первая перемена блюд, музыка, ответная речь Эдварда Шотландского. Вновь слаженное бульканье, «мессиры, поприветствуем нашего героя!.. и его… э-э… прекрасную даму!..»

Сдвоенный толчок под ребра: слева деликатный, от восторженно ахнувшей Хониаты, справа сокрушительный, от здоровенного и шумного мордоворота в цветах герцогства Нормандского – «мессир, вас приглашают к королевскому столу!»